Анатолий: Никаких огней. Перед тем как подняться к Скотту, я встретил того парня из экспедиции Холла. Он спустился сам, выжил. Ему потом ампутировали половину фаланг на руках, но он выжил[208].
Клев: Ты про Бека?
Ингрид: Да.
Анатолий: Перед тем как идти дальше наверх, я спросил его: «Ты не видел Скотта?» Но он меня не понимал, он был не в себе. Я надеялся спасти Скотта. Спускаясь, я полагался только на интуицию, а потом услышал голос этого человека[209]. Так я нашел лагерь. Было очень холодно. Я ужасно замерз и устал. Потом была ночь на Южной седловине. Я пережил это, что тут еще рассказывать.
Приложение 4
Толя Букреев / Володя Башкиров
С Толей я близко познакомился во время подготовки к экспедиции на Канченджангу. Это было трудное и интересное время. В течение двух лет мы находились в состоянии «перманентного отбора», который включал в себя соревнования на скалах и на льду, «забеги» на Эльбрусе и пике Коммунизма, медико- биологические испытания в барокамере и на высоте Памирского фирнового плато. Толя показал, что он настоящий спортсмен, он везде хотел быть первым. В то же время в любых ситуациях его не покидало чувство юмора. Часто он шутил: «Я лучший альпинист среди лыжников и лучший лыжник среди альпинистов». Во время его первой встречи с Гималаями стало ясно, что он прирожденный «высотник». Без использования кислорода он совершил восхождение на Среднюю Канченджангу. Хотел без кислорода идти и на траверс, но чувство ответственности за исход экспедиции взяло верх над честолюбивыми замыслами, и Толя отказался от этой идеи. У Толи было очень развито чувство справедливости. Когда, пройдя траверс, мы ликовали на Южной вершине, Толя взял рацию и передал: «Это победа всех членов экспедиции, которые в течение двух месяцев самоотверженно работали на склонах Канченджанги и обеспечили достижение желанной цели». Несмотря на то, что Толя был целеустремленным спортсменом, в душе он оставался романтиком. Часто он брал в руки гитару и пел прекрасные душевные песни. По пути на свою родину — деревню Коркино — Букреев останавливался в моем доме, и мы с ним просиживали до утра, говоря обо всем на свете и строя планы новых экспедиций. Он всегда привозил рюкзак яблок из своего сада под Алма- Атой.
Толя был отчаянно смелым восходителем. Во время восхождения на Шиша-Пангму (1996 г.) была страшная непогода, ураганный ветер четверо суток не давал нам двинуться с высоты 7 400 м. Толя совершал восхождение в одиночку, но непогода вынудила его отсиживаться вместе с нами. И вот, кажется, ветер немного стих. Мы сделали попытку выйти на штурм, но смогли пройти только 100 метров и повернули назад к спасительной палатке. А Букреев сумел один взойти на вершину и благополучно спуститься.
С Володей Башкировым я познакомился на «отборках» в первую Советскую Гималайскую экспедицию. Великолепный «технарь», ярко выраженный лидер в альпинизме. Он не мог примириться с проявлениями необъективности судейства на чемпионатах страны и перестал «играть в эти игры». Когда Гималаи открылись для наших альпинистов, Володя стал ведущим «Гималайцем». Ярко проявился его талант организатора экспедиций. Он очень хорошо знал Гималаи, его голова была полна идей. Наши пути все время пересекались, в 1996 году мы вместе совершили «дубль» — восхождение на Чо-Ойю и Шиша-Пангму.
И вот судьба снова свела нас в Гималаях. Мы работали с индонезийской экспедицией. Букреев занимался переговорами с руководством, закупкой снаряжения, мотался из Америки в Индонезию, а мы с Володей планировали акклиматизационные и тренировочные сборы, проводили «селекцию», комплектовали команду для восхождения на Эверест. Пять месяцев мы с Володей были неразлучны. Новый 1997 год мы встретили в штурмовом лагере на высоте 5 000 м при восхождении на пик Палдор. Светит луна, блестит лед, воздух звенит от мороза Мы выпили с ним по традиции по 30 граммов медицинского спирта из аптечки… Это был последний Новый год Володи Башкирова. Заключительный этап восхождения на Эверест был весьма драматичным. Учитывая трагический опыт экспедиций на Эверест 1996 года, мы установили аварийный лагерь на высоте 8 500 м, и это помогло нам избежать потерь. Уже в темноте мы залезли в палатку. На трех смертельно уставших индонезийцев у нас было лишь два кислородных баллона, и мы занимались тем, что перекидывали маску на того, кто начинал «отключаться». Мы пережили эту ночь без кислорода, первыми из россиян на такой высоте.
Володя и Толя при всей их непохожести имели очень много общего. Оба сильнейшие альпинисты, они считали использование кислорода неспортивным и при малейшей возможности отказывались от него, иногда, на мой взгляд, неоправданно… В тот трагический год они оба часто говорили о смерти, как будто предчувствовали… Но не могли свернуть с выбранного пути.
Приложение 5
Анатолий Букреев
Мое знакомство с Букой произошло на перемычке Хан-Тенгри, где мы отбывали «повинность» — дежурство при массовом лете иностранцев. Обычно это занимало две недели. За это время можно было решить многие теоретические вопросы. Я был «ерохинец» и на Памире, и на Тянь-Шане. Чтобы попасть в команду Ерохина, надо было иметь минимум 2-й разряд по лыжам, у Мышляева — 1-й.
Скоростные восхождения. Что это? Почему мы на перемычке? Да потому, что дойти до перемычки из лагеря до обеда не вопрос. Мы сошлись на мнении, что скоростные восхождения — это придумки. Это должно быть нормой. Эта норма должна распространяться на всех. Другой вопрос, как этого достигнуть. Здесь мы были единодушны. Мы были КМС по лыжам, имели 1-е разряды по легкой атлетике. Альпинизм не сезонный вид спорта, а продолжение круглогодичной тренировки спортсмена. Коэффициент запаса спортсмена-всесезонника — четыре, а то и пять.
Бука в сезоне 1989 г. совершил 5 восхождений на восьмитысячники. Сезонники из той же экспедиции — ни одного. Альпинистская биография Буки — яркий пример всего сказанного.
Второй вопрос, который мы обсуждали — дилетанты в альпинизме. Это бедствие мирового масштаба — дискредитация альпинизма. Человек, далекий от альпинизма и даже спорта, но с большим кошельком похваляется своими восхождениями на самые высокие и сложные вершины — правда, с помощью первоклассных гидов.
Третий вопрос: одиночные восхождения. В советское время «одиночников» ловили всем инструкторским составом лагеря. О прибытии «одиночника» в район извещалось по радио, после чего его отлавливали инструкторы. Одиночные восхождения категорически запрещались правилами. В СССР не было «свободы самоубийства». В то же время в группах явно выделялись лидеры, и тащить на себе сезонников не каждому хотелось. Как только были разрешены «двойки», появился соблазн ходить в одиночку. Уже в начале 70-х годов я совершал соло-восхождения на семитысячники.
Бука полностью соглашался с такой позицией и говорил, что проявить себя в альпинизме (именно как в виде спорта) можно именно с помощью одиночного восхождения. Порой одиночное восхождение дает гораздо большее удовлетворение, чем восхождение в двойке, а тем более в группе. Одиночное восхождение позволяет не оглядываться на партнера. Все проблемы решает сам одиночка, ему и все лавры. Где риск больше: в одиночке, в двойке, в группе…
Мое лучшее время на Хане — 10 часов 40 минут — его обрадовало. Он пообещал, что покажет на Победе лучшее время. Он был уверен в себе, знал, что и как надо делать при подготовке и что пятнадцати часов ему будет достаточно. Вообще альпинистский мир всегда высоко оценивал технические скоростные
