Зарубленный косами, со всей своей семьей, управляющий. Процентщик, сожженный в собственном доме…
Горожане, закрыв ставни и заперевшись на все замки, дрожали в своих домах, а победители уже громили торговые склады и винные лавки. Свобода? Завтра, протрезвев от выпитого вина, они посмотрят вокруг. И чернобородый и широкоплечий, с уверенным взглядом и свежим шрамом во все лицо деревенский староста захочет спросить, сняв шляпу и степенно поклонившись, не сводя с благородного профиля восторженный взор: «Что нам теперь делать, Учитель?»
Вот только ни он, ни другие не смогут найти старика, вовремя бросившего в толпу пару простых, хлестких слов. Старый Ходок раскаленными клещами вырвал у попавшего в плен Карела то, что хотел узнать о трех беглецах. И ушел, прихватив с собой трофейных лошадей, мушкеты, пистоли и три десятка самых боеспособных крестьян.
Завтра, узнав о судьбе Маутендорфа, полковник Дальт по приказу архиепископа направит в город два эскадрона аркебузиров, а наместник герцога в Каринтии завернет с марша пятьсот солдат неаполитанской пехоты. И край будет выжжен дотла – так в походе, когда нет других средств, прижигают рану, чтобы не загноилась.
Дым от подожженных домов черными клубами поднимался к небу, закрывая закатное солнце. Вечер. Двадцать первое октября 1618 года.
Солнце уже касалось западных пиков, когда они увидела впереди крупный обоз. Телеги, влекомые ломовыми лошадьми, неторопливо взбирались на крутой подъем.
– Там, за перевалом, уже Каринтия. А потом Аджио, Венеция… – Ходжа мечтательно зажмурился.
– Да, мы, кажется, оторвались от инквизиторов, – почесал небритый подбородок Ахмет. – Я только одного не пойму, как они узнали, что мы двинемся на юг? И почему теперь, когда мы открылись так нахально и глупо, за нами не скачет свора всадников с зелеными кокардами?
– Сатана хотел, чтобы я вселила его в Хорвата. Наверное, ты его убил. Теперь Сатане нет никакого смысла гнать инквизиторов за нами в погоню, – пожала Ольга плечами.
– А солдаты Христа, по-твоему, что же, просто марионетки в руках Сатаны? Почему бы им теперь не преследовать нас по собственной воле? – Ахмет еще раз оглянулся назад. – Интересно, кто поднял такую пыль на дороге? Неужели я прав, и они все же погнались за нами? Верхом можно двигаться куда быстрее, чем в карете. Боюсь, этот столб пыли нас скоро настигнет.
– Мы можем оказаться зажатыми в клещи, – нервно заерзал Ходжа. – Смотрите, обоз останавливается... Там у перевала наверняка кто-то досматривает всех проезжающих. И боюсь, что это не только таможня...
Через несколько минут стало отчетливо видно, что обоз действительно встал. В трех сотнях шагов впереди вооруженные люди толпились у передних телег, и лучи закатного солнца алели на кончиках их пик. Ахмет натянул вожжи:
– Там наверняка полиция Христа. Уходим... Пойдем прямо так, через горы.
Через пару минут Ольга, устав путаться в юбке, подоткнула за пояс подол.
«А это вполне реально – затеряться здесь, в нагромождении кустов и камней... Вот только вряд ли будет легко обогнуть этот пост, перебравшись пешком по скалам. Ведь не зря же он тут поставлен. Боюсь, что на много миль в округе это единственный путь на юг».
Им удалось забраться уже довольно высоко, когда солнце скрылось и мир погрузился в сумерки. Черная змея обоза все так же стояла на дороге, лишь немного продвинувшись вперед, когда они услышали внизу ржание коней. И голос – до боли знакомый голос, уверенно отдающий приказы.
«Цебеш!» У Ольги испуганно екнуло сердце.
– Пойдемте! Скорее, а то нас догонят...
– Не торопись. – Ахмет взял ее за руку. – Спешка на таком склоне смертельно опасна... Нас никто не найдет. Темно уже.
– Они нашли карету!.. Да послушай ты! Там Цебеш. Он же чует меня издалека, – Ольга сама не заметила, как перешла на испуганный шепот.
Ахмет и Ходжа замерли и стали прислушиваться:
– Раздай факелы! – донеслось снизу. – Вы двое останьтесь и стерегите коней. Остальные в цепочку и наверх. Эти исчадия ада теперь от нас не уйдут...
Цепь зажженных факелов стала медленно забираться на каменистый склон следом за ними.
– Да сколько же их? Тридцать? Сорок? – приглушенно зашептал Ходжа.
– Вот и пожалеешь теперь, что бросили мы мушкеты. Эх, как бы повеселились теперь! – Ахмет недобро улыбнулся. – Так говоришь, Цебеш чует тебя издалека?
– Не знаю. Может быть, чует... – Холодный ветер, подувший вдруг с перевала, заставил Ольгу вздрогнуть. «Уж ЭТОТ-то точно чует. Теперь он Цебешу решил помогать. Специально, чтобы наказать меня за обман... Ведь знает, гад, как я боюсь снова попасть Старику в руки».
– Учитель! Здесь кто-то шел недавно – я вижу следы... – донеслось снизу.
А ветер дул все сильнее и, словно в насмешку, кидал в лицо мелкий песок. На востоке из-за гор поднималась огромная луна багрового цвета.
Глава 25
Десять каноников священной римско-католической церкви, одетые в черные плащи с капюшонами, вошли в собор, неся перед собой горящие факелы. Пентаграмма вокруг алтаря, знак Зверя над царскими вратами, дрожащий огонь черных сальных свечей, чадящих приторным человеческим жиром.
Джузеппе Орсини, духовник покойного Великого Инквизитора Австрии и его правая рука, австрийский провинциал ордена Иисуса, вошел в зальцбургский храм. Его взгляд скользнул к скульптуре распятого Спасителя. Перевернутый Иисус... Джузеппе вздрогнул. «Непривычно, дико... Необходимо...» Он решительно
