— А он этого и не отрицал.
— Вы с ним виделись?
— Нет, говорил по телефону.
— Странно, — сказал Кремин. — Если бы речь шла только о вас, Борис, я еще допускаю, они могли рискнуть… Но ламаджи…
— Что такое ламаджи? — спросила Оля.
— Ламаджи — это вы, — ответил Кремин.
— Я?
— В известном смысле… Подлинная ламаджи — это Зоя, а у вас — часть ее силы. И никто в здравом уме не мог бы осмелиться… Впрочем, возможно, кто-то из людей Монка перестарался. Это могло бы им дорого обойтись!
— А если бы, — проговорил Борис, — я сам отдал книгу ему, вам или кому-то еще?
— О, это другое дело. Вы — владелец книги, и вы можете распорядиться ей.
— Несмотря на ламаджи?
— Я говорил об Оле, — Кремин улыбнулся неожиданно тепло. — А она, думаю, на вашей стороне?
— Распорядиться книгой, — сказал Борис, — я смогу только тогда, когда узнаю, что это такое.
— Вы имеете в виду содержание? Общая философия, описания алхимических опытов, немного герметики, немного эзотерики…
— И все? Из-за этой чепухи священник покончил с собой?
— Нет, Борис. Книга инфицирована…
— Инфицирована? То есть заражена?
— Это метафора, чтобы вам было понятнее. Важно не содержание, а особая структура текста, хранящая в закодированном виде матрицу негативной магии ламаджи.
— Ламаджи, — пробормотал Борис. — Значит, «Зерцало магистериума» написал кто-то из этих ламаджи, кем бы они ни были?
— Книга написана русским ученым Федором Брагиным. То есть она написана его рукой, но его волю подчинила себе другая воля, навязанная извне, чуждая. И… Да, это была воля ламаджи.
— И Брагин даже не подозревал, что он пишет… Не сам?
— Едва ли он мог осознать это, но что-то такое, вероятно, чувствовал… Или догадывался. Иначе как объяснить то, что он не пытался опубликовать свой труд? Он заказал единственный экземпляр, а черновики уничтожил. Впрочем, теперь можно лишь гадать, о чем думал Брагин и почему он так действовал…
— Но все это не объясняет, — заметила Оля, — самоубийства священника.
— Священник, — ответил на это Кремин, — обнаружил в «Зерцале магистериума» нечто, неопровержимо доказавшее ему отсутствие бытия Божия. Искупительной жертвы не было — и вот священник сам принес искупительную жертву, становясь в собственном представлении не «анти-Христом», но «Христом наоборот»…
— Отсутствие бытия Божия?! — воскликнул Борис. — Разве это можно доказать? Бог — категория духовная, вне доказательств! Это вопрос веры!
— Вопрос веры, да, — согласился Кремин. — Но я не утверждаю, что в тексте книги содержатся такие доказательства. Это иллюзия доказательств, созданная негативной магией ламаджи.
— Другими словами, ложь?
— Ложь — противоположность правды, не так ли? А в вопросе о Боге каждый сам решает, что есть правда. Так что ложью я бы это не назвал… Назовите это трюком, если хотите.
— Но допустим, — сказал Борис, — книгу прочел бы не священник, а кто-то другой… Тот, для кого этот вопрос не на первом месте?
— Если так, он и разочаровался бы в чем-то другом… В главном, жизненно важном именно для него. Конечно, это не обязательно должно привести к самоубийству, однако…
— Так это… И весь секрет «Зерцала магистериума»?
— Это внешняя оболочка… Защитный барьер, охраняющий настоящие секреты книги от опасности быть разгаданными кем-то посторонним.
— А
— Их не так много, — неопределенно ответил Кремин. — Что для них? Все. Магия. Время. Власть.
— И для этого вам нужна книга? Чтобы контролировать Время? Чтобы властвовать?
— Нет, — произнес Кремин. — Для этого она нужна Монку и его Серебряному Братству.
— А чего добиваетесь вы?
— Совсем другого, но вам трудно будет понять…
— Черт возьми! — рассердился Борис. — Того я не пойму, этого я не пойму! А я вот возьму и сожгу эту чертову книгу — что тогда?
— Вы уничтожите зло, — сказал Кремин просто.
— Что, вот так запросто — все зло на Земле? Или, что там мелочиться — в Галактике, во Вселенной? В огонь, и точка? Скучно даже. В голливудских боевиках поинтереснее, там за злом еще погоняться надо…
— Нет, не все зло, — Кремин остался невозмутимым, — но шаг в этом направлении будет сделан.
— Ну, тогда я и сделаю этот шаг.
— А что такое, по-вашему, зло?
— Как что? — растерялся Борис. — Зло — это зло… Агрессия… Подчинение других своей воле…
— И вы хотите избавить людей от всего этого?
Борис усмехнулся.
— А, понятно. Сейчас вы скажете, что зло тоже нужно для равновесия в природе. Волки и зайцы, и все такое.
— Нет, — слегка удивленно проговорил Кремин, — ничего подобного… Волки и зайцы? Да, это замечательно, но весьма далеко от того, что меня тревожит.
— Подождите, — вмешалась вдруг Оля, и Кремин заинтересованно посмотрел на нее. — Когда-то я читала роман… Давно, забыла уже, как называется. Там всем людям на Земле сделали операцию, лишившую их агрессивности. В таком мире зла не было. Но вместе со злом исчезли и человеческие стремления… Все то, что и делает человека человеком.
— Верно, — кивнул Кремин. — Ни подвига, ни доблести, ни дерзновенных порывов, ни творческих свершений, ни даже естественного научного любопытства, если оно связано с малейшим риском. Ничего этого не будет, потому что в основе лежит агрессия, ее позитивная сторона. Вы обнаружите жажду победы в самых бескорыстных проявлениях творчества. Привлекательное земное, как сказал один мудрец, всегда сродни падшему ангелу, который прекрасен в непокое, велик в своих планах и устремлениях, но лишен удачи, горд и скорбен. Нельзя выбросить одну сторону монеты, можно выбросить только всю монету целиком. А это, в свою очередь, откроет двери…
— Какие еще двери, — буркнул Борис, из упрямства ему хотелось возразить, но толковых доводов он не находил.
— Двери для вторжения.
— Что, пришельцы пожрут беззащитное человечество?
— Я говорю о вторжении других сил. Таких, о которых никто здесь на Земле и отдаленного представления не имеет.
— А вы имеете?
— Никто на Земле — я включаю в это число и себя. Но я знаю, что эти силы существуют. И этого довольно, чтобы сделать все, что могу… Чтобы удержать двери закрытыми. Вы верите мне?
— Не знаю. Почему, собственно, я должен вам верить?
— Вы не должны, но одному поверить я прошу.
— Чему?
— Тому, что лучше не проверять истинность моих слов экспериментом.
Борис хотел было ответить что-то язвительное, но тут заговорила Оля.
— Очень ловко у вас все получается. Попадет книга к Монку — плохо, сожжет ее Борис — тоже плохо. И только у вас все хорошо, только у вас есть все ответы.
