Парни не плачут.

Джон расхохотался, не давая Брэндону пошевелиться.

– Он? Он ? Ты что, слепая?! Посмотри на своего парня хорошенько… с кем ты связалась! Я его в крошево изметелю!

– Не надо… – Лана подняла глаза, но не стала смотреть на низ живота, она пыталась увидеть лицо Брэндона. Оно было не злым – а неожиданно печальным, почти убитым. Воцарилась гробовая тишина. Слышно было, как капает вода в кране и тикают часы. Пока Том и Джон выкручивали ему руки, Брэндон внезапно понял – это конец. Конец его репутации в этом городе, хорошим отношениям с этими людьми, что свет в тоннеля погасили. Пустынное шоссе никуда его не привело. Более того, насилие совершалось быстро. Сделать себе 'затерянный мир' не удалось. Всё, что досталось на его долю – равнодушие в глазах тех, кому он доставил столько беспокойства, его собственное поражение, уходящая любовь… Он сам мог быть среди весёлых ребят и красивых девушек. Но он балансировал над пропастью и не удержался на тонком канате… Какое унижение! Джон отбросил его назад, Брэндон кувыркнулся и едва не упал в ванную. Вожак хлопнул Тома по плечу и безразлично спросил.

– У тебя ещё остались деньги?

– Есть немного.

– А пиво?

– Спроси у мамы…

– Пошли вон отсюда! – вынесла приговор заглянувшая в ванную Линда. – Вы совсем спятили!

– Сама иди, – огрызнулся Джон, натягивая куртку. Лана бросилась к согнувшемуся в три погибели парню, шарящему по полу руками. Тот отчаянно замотал головой, утирая глаза. Девушка смотрела, как он натягивает джинсы, поддерживает съезжающую рубашку с оторванными пуговицами… Она хотела ему помочь. А он – уже ничего не хотел.

– Брэндон?

– Оставь меня! – он едва ли не рыдал. – Пожалуйста, оставьте меня все… оставьте…

– Лана, ты слышала, что он сказал? – прикрикнула мать. Его голова свесилась на грудь, взлетевшие ладони закрыли глаза и лоб. Лане не вынести было этой муки. Поэтому она выбежала вон, оставив за собой распахнутую дверь и полуголого мальчика на холодном кафельном полу…

… Она была поставлена перед загадкой, которую не в силах была разрешить. Сухой шорох бумаги неприятно царапал слух. Как при астме, ей трудно было надышаться. Офицер в синей униформе заполнял бланк, сосредоточенно посапывая.

– Мама…

– Давай пойдём отсюда.

– Мама, я хочу дождаться Брэндона.

– Нет, мы не будем этого делать!

– Мама, да как же ты не поймёшь, он… – девушка сжала кулаки так, что ногти впились в нежную кожу. Ей очень хотелось не разразиться проклятиями в адрес всех присутствующих. Она была вымотана за бессонную ночь.

– Мисс, я бы не советовал вам этого делать. Тина Брэндон ещё долго здесь задержится. Ей придётся давать детальные показания, ведь… – полицейский сдвинул фуражку на затылок и смущённо кашлянул.

– Что ведь? – она обернулась к нему моментально, так сильно побледнев, что Линда испугалась.

– Ничего. Детали уточнять будут. Опять же, из 'Скорой' должны прислать результаты освидетельствования…

– Я не желаю ничего слушать.

– Лана, всё, что Брэндон говорил нам, было неправдой.

Шум, гул, как от целого пчелиного роя. Пчелиный рой в моей голове. Бой барабанов, палочки молотят по натянутому полотнищу… Бам, бам… Безысходные звуки, все двери закрыты, а ключи заржавлены… поздно извиняться, друзья мои. Я ни одним пальцем не шевельнула, не пыталась помочь ему, я просто стояла… С ума сойти можно, как всё быстро произошло… Он говорил мне, что ненавидит насилие, но я и подумать не могла, что сама окажусь виновата!

– Мама, уйди отсюда. Пожалуйста.

– Ты пойдёшь со мной!

Лана пожала плечами.

– Я останусь здесь. Я хочу его дождаться.

– Либо я устраиваю здесь скандал, либо ты поднимаешь свою филейную часть от стула и идёшь за мной… это абсурд! Ну-ка, поторапливайся, не маленькая, чтобы капризничать! Вставай, Лана!..

Линда боялась за свою дочь, подобной апатии на её лице она ещё не видела. Как будто рядом пронеслась комета, унеся кучу человеческих жизней, а уцелевшие стоят посреди выжженного поля, опустив руки…
Она не видела того, что происходит за тонкой фанерной перегородкой. Она была лишена фантазии и ежедневных проповедей в церкви, иначе беспокойство за свою грешную душу переросло бы в громкий вопль отчаяния.