Линкольна, заключённое в магическое кольцо одних и тех же проблем – это порчи государственного имущества, инакомыслия и коммивояжеров в запылённых костюмах. Последние привозили дурные вести и плохие товары… Америка, наилучшее место обитания, страна на благо Господа и меня , даровала право каждому штату на свои законы. Полицейские, восемь месяцев из двенадцати гоняющие собак на задворках, покупающие презервативы раз в неделю и наводящие неописуемый ужас на бомжей, не любили, когда дело касалось выпивох. А потому они сразу откликнулись на призыв из паба «У Большого Майка», заранее зная, что пара-тройка горожан переночует в вытрезвителе, а шайка чужаков, обязательно виновная в драке, получит тридцать дней в кутузке… Будет, кому тротуары мести. Худой патлатый парень, ещё недавно ловивший тычки вместе с ним, тащил Брэндона вперёд – до порога, а потом понадеялся на ум смазливого пришельца, и просто скомандовал рвать когти… Линкольнские-то задворки ему не знать! Ноги ещё ныли после прошлой гонки, однако усталости не чувствовалось – он нёсся вместе со всеми, как отпущенная из лука стрела, потому что не хотелось терять привкус крутизны, мешающийся с солёным вкусом крови на губах. Он был первым… его негласно приняли в команду… и кому какое дело, сколько шишек он набил в этой сточной канаве? Вот он, азарт, снова погоня… А непутёвый братец, не видевший его в действии, ещё имел наглость доказывать ему, что жить в тёплом углу спокойнее и приятнее! Тёмные закоулки на время скрыли беглецов; пришлось протискиваться гуськом, и холодный кирпич царапал спины, но было некогда миндальничать – свистки фараонов раздавались уже близко к пабу, взвизгнули колёса на резком повороте. Послышались первые негодующие вопли, громкие непечатные ругательства… Тряхнув чёрными кудрями, вожак обернулся к едва успевающей за бегущими парнями девушке, и сверкнул белозубым оскалом. – Беги давай, беги!.. – он схватил её за рукав и, замедляя ход, притянул к себе. Кэндис затормозила в него. – Умничка!
– Какого лешего? – виски дало о себе знать. Брэндон поклялся бы, что новая заваруха ему приснилась – но еле отчищенные джинсы опять были уделаны, а сбитые костяшки правой руки болели. Он выталкивал из себя слова скорее по инерции, потому что подбадривать никого не надо было – все удалились на безопасное расстояние от паба и бильярдной. Осмотревшись, Брэндон сумел понять, что его новые приятели бегут не сломя голову, а знают, куда идти. Они ныряли в лазейки среди нагромождения ящиков, старых досок и помойных контейнеров – выбирать не приходилось…
– Чуть не вляпались… – мамочка по голове бы не погладила за такой лексикон, но как тут ещё скажешь?.. – Черти… А? Полиция! Они совсем озверели… – Брэндон сглотнул, успокаивая рвущееся из груди сердце. – Чёрт возьми… Ты, приятель, конечно, потрясающе врубился с кавалерией… и те кретины будут знать, как связываться…
Он бросил извиняющийся взгляд на Кэндис. И в самом деле, ему-то уже было по барабану, чем вся эта история закончится… а девчушка – Бог знает, отдохнуть, может, хотела. И парень этот партию на бильярде составлял, так что по справедливости мог бы и надавать ему кием… Пробравшись близко к попутчице, Брэндон галантно улыбнулся. Личико Кэндис омрачилось тревогой, и она протянула руки к его щеке. – О Господи! Джон, ты только погляди… кровь!
Брэндон не любил, когда его начинали жалеть, но тут стерпел. Более того, усмехнулся с видом раненого французского легионера. События развивались неплохо: никто не ведёт его за руку признаваться во всех грехах – вон, «вожак» ухмыляется поощрительно, разглядывая его саднящую скулу… – Да, влопался ты, малец. К утру фингал будет…
– Ох, ни фига!.. – свежая царапина отозвалась болью.
Брюнет полез в карман: расплющенное курево годилось только на самокрутки, но он умудрился собрать крошки табака, и, вернув сигарете первоначальную форму, невозмутимо спросил. – Огонь есть?
– А? Да, конечно… на, держи. – он замялся, выискивая зажигалку в куртке. Слабый огонёк затрепетал на ветру, да и парень дышал, как рысак, пришедший в гонке первым. Как он выручил его и Кэндис… Блеск! Пытаясь оказать услугу, Брэндон сложил руки лодочкой и заслонил сверху чужие ладони, чтобы удобнее было прикуривать. От нового знакомого шёл тёрпкий запах пота и мужского превосходства, как от вратаря на футбольном поле. Парнишка поёжился. Джон посмотрел на него сквозь полусомкнутые ресницы и, глубоко затянувшись, выпустил облачко дыма.
– Малёк ты малёк, а гонор лезет… Какие у тебя руки маленькие! – Да ни хрена подобного! – на себя, доходяга, посмотри! Я, конечно, благодарен тебе и прочая гадость, но портить наше знакомство в самом начале – нашёл ты, о чём заговорить!.. С радостью принял меня в свою компанию, посвятил в обычаи – так терпи, зачем расшаркиваться? – Большие они! У Джо Льюиса были маленькие.
– Ладно тебе загибаться!.. – он подмигнул, стискивая дымящую сигарету. – Льюис был крепкий боксёр, не бил, не защитившись. Если ты хочешь драться за девчонку вроде Кэндис, держи удар!
Попутчица зарделась. Ей нравилось, что парни её обсуждают – пусть даже открыто; а если учитывать, что за одного она переживала – не только из-за синяка, но и из-за нежной кожи и ласковой улыбки… – Ладушки… – Джон пожал плечами, не понимая, почему вдруг нахмурился странный мальчишка. Ему было не до того; надо было найти партнёра по бильярду, убежавшего чуть ли не в другую сторону… Впрочем, найти его было – раз плюнуть, ведь в Линкольне и иголка в стоге сена была достопримечательностью… Так и есть – приятель мёрз возле кирпичной стены, тряся баллончиком с краской и боязливо оглядываясь – не видит ли кто его, охваченного приступом художественного вандализма. Вот почему на приветственный вопль:
– Привет, киса! Как поживаешь! – он зло огрызнулся.
