выполнено.
– В таком случае я предложу вам каюту на борту 'С. В. Максвелла' - скромного корабля нашей базы. Конечно, это не совсем то, что принято у вас на Флоте, но удобнее, чем сборный барак.
– На Флоте… - начал было Синклер, но передумал.
– Я знаю, как это принято на Флоте, - сказал Преллен, - но хочу довести до вашего сведения, что на Проклятой долгими шумными ночами вы будете рады тому, что вас отделяет от внешнего мира оболочка космического корабля.
– С удовольствием воспользуюсь вашим гостеприимством, - без энтузиазма ответил Синклер. - Не сомневаюсь, что Проклятая принесет мне гораздо больше неожиданностей, чем отмечено в 'Космическом справочнике'.
– Вы могли бы смело сказать 'в сто раз больше', - заметил Преллен, - и лишь чуть-чуть приблизились бы к истине.
Если у Синклера в глубине души и были какие-то сомнения насчет прибежища на 'Максвелле', то уже вечером, в десять минут одиннадцатого по проклятскому времени, от них ничего не осталось. Презрев офицерскую кают-компанию, Синклер присмотрел себе радиорубку и провел там весь вечер, корпя над составлением и зашифровкой сообщения адмиралу Мэлку и над подготовкой графика работ для 'Джемини'. Покончив с делами, он вернулся в отведенную ему каюту и стал готовиться ко сну. Внезапно он услышал скрежет, будто что-то скользнуло вниз по наружной оболочке корабля, затем послышалось тяжелое 'кломп- кломп', - по-видимому, это 'что-то', топоча и громыхая, опять взбиралось наверх. Поразмыслив, Синклер в недоумении пожал плечами, решил, что с инцидентом покончено, и почти совсем уже лег, как вдруг все опять повторилось. На сей раз протопали вниз, а проскрежетали вверх. Затем последовали звуки вовсе необъяснимые, а ощущение было такое, будто корабль мягко покачивали, слегка приподнимая и опуская его на амортизаторы.
Хотя, судя по всему, команде угрожало страшное бедствие, Синклер не заметил и намека на панику или чрезвычайное положение, так что он решил разузнать, в чей дело. Распахивая дверь, он столкнулся с Энтоном Уолдом, космопсихологом, с которым его познакомили за обедом.
– Ага, - воскликнул Уолд. - А я как раз шел сказать вам, чтобы вы не волновались.
– Что же происходит?
– Это всего лишь Незнакомцы, - произнес Уолд.
– А что они, нападают?
– Не думаю. Откровенно говоря, я не знаю, что они делают. Они время от времени занимаются этим - и неизвестно зачем. Наверное, это доставляет им какое-то удовольствие, а нам это не вредит, так что пусть их!
Синклер был ошарашен:
– Вы хотите сказать, что даже не выставляете караульных, чтобы их отгонять?
– Мы и не собираемся их отгонять. Мы здесь для того, чтобы их изучать.
– Но ведь они разнесут корабль на куски!
– Нет, - ответил Уолд. - Как ни странно, но они действительно ничего не портят, нисколько! Даже следов не оставляют.
– Да, но шум…
– Ну и что? - Уолд пожал плечами. - Что же нам, по-вашему, делать? Выйти и перестрелять с дюжину? Конечно, они - чужаки, но с таким уровнем интеллекта, что если мы на них нападем, это ничем не оправдаешь. Во всяком случае, мне кажется, если бы они захотели на нас напасть, то сделали бы это так, что мы и защищаться бы не смогли. Лично я бы не стал затевать перестрелку с этими Незнакомцами.
– Ясно, - ответил Синклер. Но по его голосу чувствовалось, что ему ничегошеньки не ясно. Он вернулся в каюту, запер дверь и примирился с мыслью о бессонной ночи. Какой бы таинственный ритуал ни совершали Незнакомцы на фюзеляже корабля, производимые ими при этом звуки, несомненно, были неотъемлемой частью этого ритуала. Ничего подобного Синклеру еще не доводилось слышать.
Поутру Синклер первым делом тщательно осмотрел поверхность корабля. В глубине души он был убежден, что действия, сопровождавшие ночной шум, просто не могли не вызвать серьезных повреждений оболочки. К его изумлению, на слое окисла, покрывавшем внешнюю оболочку, не было ни единой царапинки. Да и на песке возле ракеты не оказалось ни следов, ни каких-либо других отпечатков.
Несмотря на свой скептицизм, а может быть, как раз благодаря ему Синклер заинтересовался этим делом, особенно когда вспомнил о колебательных движениях, воспринятых кораблем, весившим более ста тысяч земных тонн. Трудно было представить себе, каким образом потребная для этого силища могла воздействовать на корабль, не оставив на нем и следа. Еще труднее было представить, для чего все это делалось.
Сам корабль с тремя дополнительными грузовыми отсеками стоял на расчищенном участке площадью около четырех квадратных километров, за пределами которого во все стороны раскинулись однообразные узоры диких зарослей Проклятой. Этот участок был создан искусственно и включал в себя площадку со сборно-щитовыми бараками и зону, в которой предполагалось монтировать посадочную сеть. С инженерной точки зрения это было отлично продумано. Все наличные запасы были сконцентрированы рядом с зоной сети.
Первый транспорт прибыл точно по расписанию, и Синклер с головой ушел в дела по разгрузке доставленных на нем конструкций и по организации взаимодействия между начальниками рабочих групп. Но время от времени он отрывался от работы и всматривался в дразнящие воображение края близлежащих зарослей; ему очень хотелось бы знать, там ли сейчас Незнакомцы, а если там - то что они думают о происходящем (если они вообще способны думать).
Изредка в зарослях что-то вроде бы колыхалось, но либо это продолжалось слишком недолго, либо было слишком уж неудобозримо, так что Синклер улавливал движение лишь краем глаза. Постепенно он все же пришел к убеждению, что Незнакомцы из зарослей наблюдали за работами и время от времени совершали вылазки на открытое место - по-видимому, чтобы лучше разглядеть какие-то подробности.
Уже близился конец рабочей смены, когда Синклер все-таки ухитрился освободиться и разыскать Уолда. Уолд был в своем кабинете, в сборном бараке, и угрюмо смотрел на причудливо обработанный прозрачный кристалл, который сверкал, когда его поворачивали. Как только Синклер вошел, Уолд осторожно передал ему этот загадочный предмет.
– Что это такое? - спросил наконец Синклер.
– Черт меня побери, если я знаю! - воскликнул Уолд. - Это оставили здесь Незнакомцы, но что с ним делать: съесть его, смотреть на него, сесть на него, прислушиваться к нему или еще что-нибудь - я не знаю. И я порой ловлю себя на мысли, что никогда и не узнаю. Ведь это может оказаться всем, чем угодно - от кристаллического компьютера до абстрактной скульптуры… а возможно, чем-то, настолько превосходящим наше понимание, что человечество никогда не сможет ни понять его, ни воспользоваться им.
– Кстати, о Незнакомцах, - перебил его Синклер, - они как-нибудь проявляли свою враждебность к нам?
– Да в сущности нет. Думаю, что они так же, как и мы, стремятся установить контакт. Но именно в этом-то и кроется опасность.
– Я что-то не понимаю, - признался Синклер.
– Ну, я и не предполагал, что вы сразу поймете. Призадумайтесь-ка над понятием 'чужак'. Незнакомцы настолько чужды нам, что почти все, касающееся их, не имеет ничего общего с тем, что мы способны постичь. Они так далеки от всех наших концепций, связанных с формами жизни, что их не только познать, а и вообразить себе абсолютно невозможно. А можете вы понять нечто, лежащее вне сферы вашего воображения? Ответ прост: не можете.
– Но это наверняка зависит лишь от широты мышления того или иного человека…
– Отнюдь нет! Жизненный опыт человечества ограничивает воображение индивидуума некими стандартными рамками, вне которых очень трудно строить какие-либо концепции, потому что нет ни аналогий, ни исходных понятий, с помощью которых можно было бы сформулировать или подтвердить ту или иную мысль. Любая концепция вне этих рамок не имеет смысла.
– И все же я не понимаю, в чем тут опасность, - сказал Синклер.
Психолог с глубокомысленным видом посмотрел вверх:
