как они нежно ложились ей на ладонь и медленно гасли.
Ребята разговаривали и разговаривали, не заметив, как подкрался вечер и Ливуд внизу накрыли быстро сгущающиеся сумерки. То там, то здесь стали вспыхивать фонари и факелы. Людская суета постепенно сходила на нет, и только в порту продолжались работы по погрузке и разгрузке кораблей. Сейчас, в сезон, она была круглосуточной.
Вот и Орион с Ентри засобирались уходить, но увидев как Мариа сникла, решили посидеть ещё немного, потом ещё немного и потом ещё чуть-чуть. Они сидели, разговаривали, делились впечатлениями и воспоминаниями, словно не виделись очень давно. Но когда за время путешествия они могли ещё так спокойно посидеть в комнате, посмеяться от души и не боятся очередной погони или нападения врагов?
Старинные часы пробили полночь. Ентри и Мариа вздрогнули, разом припомнив тот злополучный бой, разбудивший Ентри в ту роковую ночь.
— Хочешь, мы останемся здесь? — Вдруг спросил Орион.
Мариа словно только этого и ждала, моментально заулыбавшись и замотав головой.
— Тогда давайте ложиться спать. Кровать большая, мы на ней легко втроём поместимся. Завтра тяжёлый день. — Продолжил Орион.
— Завтра домой. — Добавил Ентри.
Ребята быстро улеглись, желая, чтобы поскорее наступило утро, но уснуть в ту ночь, они так и не смогли. Они проговорили до утра, находя всё новые и новые темы для беседы. Сон сморил их только под утро, когда первые солнечные лучи показались над горизонтом, образовав на водной глади океана золотистую дорожку.
51. Назад к схватке!
На утро замок Лавариона был погружён в траур. В его и без того мрачный облик, добавились чёрные флаги над куполами и длинные полотна чёрной ткани, свисающие из-под крыш, по всей высоте здания.
Не многочисленная похоронная процессия покинула замок рано, ребята успели только проснуться, разбуженные Париликом, одеться и спуститься вниз. Кроме них к месту погребения отправились Семион, Дик и Элифер. Парилик остался готовиться к поминальному обеду. Фука просто с собой не взяли, побоявшись его 'острого' языка. Его даже не разбудили и постарались покинуть замок до его пробуждения.
Атмосфера на семейном кладбище Лаварионов, что находилось на обрыве у моря, в миле на запад от замка, была угнетающей. Даже дышалось здесь с трудом, хотя воздух был свеж и наполнен морской прохладой. Погода словно скорбела вместе с ними. Солнце спряталось за серые, грозящие дождём тучи, ветер усилился, порывами набрасываясь на пришедших проститься с Омовелией, трепал их одежды, но они не обращали на его дерзость никакого внимания, а склонив головы молча стояли и слушали речь Семиона.
Лаварион, стоя у открытого гроба своей жены, говорил громко, величественно, хотя слова ему довались с трудом. Он следил за своим голосом, чтоб тот не сорвался на плачь и говорил о том, как Омовелия была прекрасна при жизни, сколько ей досталось после её и что, наконец, она обрела покой. Он говорил, делая значительные паузы, каждый раз подбирая слова. Остальные молчали. Трудно было говорить в эти минуты. Да и надо ли?
После речи Семиона, гроб заколотили и предали земле. Так Омовелия Лаварион обрела покой. Наконец, через десять лет после смерти.
Вся обратная дорога прошла в молчании. Только у резных ворот замка, Лаварион подошёл к ребятам и тихо, с хрипотцой в голосе, сказал:
— Вам пора собираться. После обеда я распоряжусь о экипаже для вас.
В этот тяжёлый, траурный день, лучшей новости для ребят найти было трудно. Они не показали виду, но внутри у каждого заиграли радостные чувства скорого возвращения домой. Они бросились собирать свои немногочисленные вещи прямо из холла, и теперь время до отъезда для них еле ползло.
Ентри, собравшийся за считанные минуты, облачённый в излюбленную жилетку, поверх белой рубахи, с портупеей через плечо, на которой красовался Лентибр, с нетерпением ждал обеда, расхаживая по комнате, то и дело поправляя меч.
Орион и Мариа вели себя более сдержанно, хотя тоже считали минуты и не знали чем себя занять.
Поминальный обед, который собственно ничем не отличался от обычного, прошел в основном в молчании. И это благодаря тому, что на нём вновь не присутствовал Фук. Арубатура просто не пустили в столовую, закрыв его в библиотеке Лавариона. На удивление, Фук вёл себя там тихо, по крайней мере, из-за двери его голоса слышно не было.
Итак, обед проходил в молчании. В начале краткую речь произнёс Семион, после чего всё склонились над своими тарелками, не очень-то желая нарушать безмолвие.
Ребята в ожидании отъезда, места себе не находили. Ёрзали на стульях и так спешили покончить с пищей, что часто глотали её, не пережёвывая.
— Я смотрю, вы очень спешите? — Заметил Лаварион. От его громогласного голоса, ребята вздрогнули, но увидев на его лице лёгкую, еле заметную под густыми усами, улыбку, первую за сегодняшний день, немного успокоились. — Ну что ж, я немедленно прикажу подготовить для вас экипаж, думаю, через час вы сможете отправиться домой.
— Это очень любезно с вашей стороны, мастер Лаварион. — Поблагодарил в ответ Орион. И уже не скрывающие своих улыбок, ребята переглянулись. Семион обиды за их радостные лица в этот печальный для него самого день, не держал. Он понимал, что после долгого и опасного путешествия им хочется домой, увидеть родных и близких, поделиться с ними своими впечатлениями и наконец, снова жить своей прежней, беззаботной жизнью, и их радость по этому поводу не могла затмить никакая скорбь.
Семион Лаварион оказался довольно щедрым, предоставив ребятам крытую, резную карету бело- перламутрового цвета с золотыми вкраплениями и дверцей отделанной баллитоном. Даже Дикин, знавший Лавариона не один год, подивился небывалой для Семиона щедростью. Ребята были счастливы, хотя виду старались не показывать, дабы не оскорбить щедрого хозяина замка, в этот траурный день.
— Ну, удачи вам! — Пожелал Дик ребятам, обняв каждого по очереди. — Будет время, заеду навестить вас.
— Я тоже. — Добавила Элифер. — Хотя сейчас свободного времени не предвидится. Новая кузница займёт много сил и времени. Так что, если что, давайте сами как-нибудь.
— Мы постараемся! — Ответила на это Мариа.
— Да уж, постарайтесь. Не забывайте старых друзей! — Сказал Фук, которого присутствующие увидели первый раз за сегодняшний день. Арубатур замолчал и все в ожидании посмотрели на него, когда он продолжит свою, по обыкновению, пламенную, эмоциональную речь. Но Фук молчал.
— Фук, с тобой всё в порядке? — Не выдержал и спросил Орион.
— Да, а что?
— Ничего.
Все ещё раз подозрительно глянули на Арубатура и Семион, обняв каждого из ребят, произнёс:
— Ну что ж, вам пора! Я хотел вам сказать спасибо. За смелость, за стойкость, за преданность, за то, что вы заставили меня бороться и посмотреть на жизнь по-другому. А теперь вам действительно пора. Садитесь и пусть олиткопы домчат вам до дому. Я не прощаюсь, мы ещё встретимся, обязательно. Через месяц, год, два, десять, но встретимся. Знаете, я много думал о нашем путешествии, о смерти, о погибших, о том, каким чудом мы все пережили все эти передряги и понял- кому-то надо, чтобы мы жили, для чего-то мы ещё нужны, а значит, нам, всем нам, предстоит совершить дела, быть может ещё более важные, о которых ещё сложат песни и легенды. Значит, мы ещё обязательно встретимся!
От этой речи Семиона, Мариа заплакала, бросившись ему в объятия.
