случайность...
Малко выразил свои соболезнования и пешком побрел к площади Аль-Тарир, скрежеща зубами от злости и бессилия.
В своих расчетах разведка нередко забывает о том, что имеет дело не с машинами, а с живыми людьми.
Ловушка, расставленная полковнику Хакмату, была безупречной. Настолько безупречной, что он не нашел иного выхода, кроме смерти. Так лабораторные крысы, запутавшись в безвыходном лабиринте, предпочитают погибнуть, чтобы положить конец своим мучениям.
И к довершению Малко не был уверен, что перед смертью полковник не принял решение отомстить ему.
Глава 9
– Странно, странно, – пробормотал генерал Латиф Окейли. Перед ним лежало донесение об обстоятельствах катастрофы, которая унесла жизнь полковника Абдула Хакмата. Подобный документ никогда не оказался бы в его кабинете, если бы глава службы безопасности не потребовал подробного донесения обо всех, с кем встречался австрийский журналист.
И вот, встретившись с ним, полковник Хакмат в тот же день умирает. Правда, вполне объяснимой смертью. И все же – такое совпадение!
А в профессии генерала Окейли случайных совпадений не было. Он немедленно приказал принести секретное досье полковника Хакмата. Однако досье ничего не разъяснило. Это был образцовый, ничем себя не запятнавший офицер.
Еще не имея никаких доказательств, генерал, однако, уже почти не сомневался, что журналист в действительности является агентом разведслужбы. Но вместе с тем Окейли вынужден был признать, что не имеет пока ни малейшего понятия о цели его пребывания в Багдаде.
В действиях австрийца не было никакой видимой логики, и это сильно раздражало иракского генерала. В то же время он возбужденно потирал руки: наконец-то ему представилась возможность разоблачить настоящего шпиона!
Окейли снял трубку и приказал соединить его со штабом службы безопасности баасистов. Он питал к ним глубочайшее презрение, но они имели более многочисленный штат сотрудников, и в данном случае партийцы могли ему пригодиться. Услышав на другом конце провода голос нужного человека, он изложил ему свою проблему и закончил словами:
– Я хочу, чтоб вы приставили к этому иностранцу своего надежного человека. Пусть его хорошенько прощупает...
Правда, этим уже вовсю занималась Амаль Шукри, но в таких делах излишний контроль никогда не мешает.
Баасист пообещал взяться за дело немедленно.
Затем генерал Окейли вызвал лейтенанта Махмуда из оперативного отдела – замечательного молодого офицера, прекрасно говорящего по-английски и по-немецки.
– С этой минуты, – начал генерал, – ты – водитель такси...
Как только офицер ушел, Окейли написал краткую записку с требованием указать фамилии подозрительных лиц, с которыми за последний месяц встречался курд Джемаль Талани: баасисты и полицейский директорат были осведомлены об этом лучше его.
Генерал Окейли решил применить к Малко метод, который в органах контрразведки называют «длинной привязью». Подозреваемого не арестовывают, но ведут за ним постоянное наблюдение, чтобы раскрыть все его связи.
Но у этого метода был один недостаток: разведчик мог довести задание до конца и ускользнуть прямо из-под носа.
Но генерал был уверен в себе и не побоялся рискнуть: покинуть пределы Ирака было не так-то просто.
Помимо всего прочего, он составил приказ, который предстояло довести до сведения работников всех авиакомпаний: им категорически запрещалось предоставлять место господину Малко Линге на любой рейс из Багдада до получения следующего распоряжения.
Мышеловка захлопывалась.
Перечитывая рапорты о деятельности «журналиста», генерал не сомневался, что тот рано или поздно себя раскроет. Окейли отдал бы свое месячное жалование, чтобы поскорее узнать, что ему нужно в Ираке. Допрос доктора Шавуля, разумеется, ничего не дал.
Вздохнув, генерал Окейли нажал на кнопку звонка и попросил дежурного принести чай.
Малко вышел из такси в сотне метров от здания телерадиоцентра: в целях безопасности вооруженные постовые энергично отгоняли все машины, норовившие остановиться у парадного входа.
Малко чувствовал себя очень неуютно. После смерти полковника Хакмата он ожидал массового преследования сыщиков, но ничего не произошло. Ему даже никто не позвонил.
Накануне он встретился с Амаль в доме ее подруги. Их флирт был таким же бурным, как и в прошлый раз; она даже согласилась снять блузку, которая, впрочем, была почти прозрачной. Потом они говорили о том, о сем... В этот раз беседа получилась более доверительной. Девушка призналась ему, что не спешит выходить замуж и что ей скучно в Багдаде. Амаль мечтала поехать в Бейрут. Они поговорили об Австрии, о профессии журналиста. Амаль часто встречалась с репортерами на дипломатических приемах. Она посетовала на то, что представители Ирака пользуются неважной репутацией у иностранцев. Малко заверил, что лично она делает очень многое, чтобы рассеять его нелестное впечатление.
Малко стоило большого труда скрывать свое беспокойство. Молчание иракцев означало одно из двух: либо они и впрямь ни на что не годятся, либо следят теперь за каждым его шагом. В довершение всего после гибели этого полковника никто уже не мог сообщить ему дату казни Виктора Рубина, составлявшую главное звено его плана. Заговорить об этом с Амаль он еще не решался, хотя уже приблизительно представлял, как она может ему помочь.
Поэтому он и попросил разрешения посетить здание телерадиоцентра. К крайнему удивлению, ему сразу же дали зеленый свет. Слишком быстро, подумал Малко, выйдя полчаса назад из министерства. Обычно тамошние чиновники бывали более недоверчивы. Но сегодня его встретили почти дружеским рукопожатием, не забыв о традиционной чашке столь же горячего, сколь и ароматного чая.
Через два часа ему предстояло ехать со струнным квартетом на развалины Ниневии. Письмо Теду Хейму еще не было написано. Малко дожидался последнего момента. Он старался все организовать как можно лучше, даже не зная даты казни. Если ему вообще суждено было ее когда-либо узнать! «На худой конец, курды получат неплохой запас оружия», – философски подумал он, проезжая по мосту через Тигр.
Не заметить здание телецентра было просто невозможно. С обеих сторон от входа стояли танки, ощетинившиеся пулеметами.
Малко направился к будке пропускного пункта, набитой уголовного вида штатскими, и назвал себя, покосившись на огромную карикатуру, изображавшую четырех повешенных, – в том числе одного с черной повязкой на глазу. Директора уже успели предупредить о его приходе. Два агента проводили Малко в директорский кабинет. В коридорах корпуса и окружавших его скверах слонялись бесчисленные «сотрудники».
Директор национальной телерадиокомпании оказался высоким худым иракцем со светлыми глазами, с трудом изъяснявшимся по-английски. В его кабинете сидели на диване несколько человек. При появлении Малко директор указал им на дверь, и они боязливо поспешили к выходу.
Первым, что бросалось здесь в глаза, был лежащий на столе русский автомат «АК-47» с подсоединенным магазином. «Необычное пресс-папье», – подумал Малко. Директор поймал его взгляд и любовно погладил приклад автомата.
– Мы должны быть бдительны, – пояснил он, словно опасался, что из-под стола вот-вот выскочит сам Моше Даян.
Шторы на окнах кабинета были тщательно задернуты, и создавалось впечатление, что он расположен в подземелье. На стенах висели неизменные плакаты «Эль-Фатах». Они, словно навязчивая идея, повсюду преследовали Малко.
