обстоятельства не заставят их прибегнуть к этому. Выстрелы на яхте могут собрать сюда половину посетителей побережья, в том числе одетых в синюю униформу.
Я решил рискнуть, повернулся и сломя голову скатился вниз по сходням трапа.
Уже на полдороге я понял, что попал в западню.
У причального мостика, где я привязал свою лодку, никакой лодки не было. Она деловито постукивала мотором ярдах в двадцати от меня, направляясь к причалу каким-то незнакомым парнем за рулем.
Я бросил ей вслед прощальный взгляд, но долго размышлять над случившимся было уже некогда. До меня отчетливо доносился топот бегущих ног, и я знал, что примерно около двух тонн грубых людей, злых людей, жаждущих побить меня, висели буквально у меня на затылке. Если бы у меня было время, я в состоянии был бы сообразить, что первым действием Чана при виде окровавленной физиономии своего босса было отрезать мне пути к бегству. Он немедленно приказал одному из парней отогнать лодку, если только она не была отогнана сразу же после того, как я поднялся на борт.
Но как раз сейчас у меня не было времени обдумывать такие мелочи. Сейчас только одна мысль раскаленным гвоздем торчала у меня в мозгу: «Здесь мне нельзя оставаться!»
Поэтому я совершил единственно логичный в моем положении поступок.
Единственно логичный, умный, правильный, мудрый поступок!
Я сделал классический прыжок, перелетел через перила трапа и бросился в воду.
Глава 9
Я шлепнулся с громким плеском и, только погрузившись футов на десять в воду, полностью осознал, что значит плавать в одежде и с револьвером в руке.
Это вообще не значило плавать. Это значило тонуть!
Я брыкался, барахтался, загребая руками, и понемногу начал двигаться вперед. Но в воде понятие «вперед» имеет много значений.
Мне казалось, что я двигаюсь вперед, но не в том направлении. Вниз. Я почувствовал холодок отчаяния и, раскрыв глаза, не увидел ничего, кроме сплошного мрака, окружавшего меня. Отяжелевшая мокрая одежда прилипла к моему телу и тянула вниз... Жуткая картина, как я буду спускаться все ниже и ниже, пока не улягусь на дно залива, витала перед моими глазами... Извиваясь в воде, я конвульсивно сорвал с себя пиджак и уцепился за ремень брюк... Легкие мои готовы были разорваться. Сердце молотом колотило в грудную клетку, сотрясая все мое тело.
В последующие несколько секунд мне удалось отделаться от брюк, и только на одно мгновение я с сожалением подумал о бумажнике в моем пиджаке, вернее о трехстах сорока долларах в нем и о прочих мелочах, которые я носил в кармане.
Мне сразу стало легче, и я несколькими отчаянными гребками выплыл на поверхность.
Сначала я ничего не видел от залившей мои глаза воды и только фыркал и отдувался, как средних размеров кит. Потом постепенно я начал ориентироваться в окружающем меня мире.
Я был всего футах в пятнадцати от «Сринагара». Несколько парней вскочили на поручни, держась за ванты, а Чан стоял на причальном мостике, где я привязывал свою лодку. Лодка находилась сейчас ярдах в тридцати, у самого форштевня «Сринагара».
Револьвер все еще был зажат у меня в кулаке. Я бы согласился скорее лишиться трусов, чем бросить свой кольт. Я поднял его над водой, пару раз встряхнул, чтобы в стволе и патроннике оставалось меньше воды, и направил его прямо на Чана.
Я не был уверен, что это сработает, я никогда не пробовал этого раньше. Но я нажал на спусковой крючок, и револьвер грохнул, дернувшись у меня в руке. Пуля ударила в металлический борт яхты, взвизгнула и ушла рикошетом в воду. Чан тоже взвизгнул и взлетел по сходням на палубу.
Правой ногой я стащил туфель с левой ноги, потом проделал ту же процедуру наоборот и отплыл немного подальше от яхты, неуклюже загребая воду одной рукой и то и дело погружаясь в волны с головой. Затем я сунул револьвер в плечевую кобуру, проверил, надежно ли держит его фиксирующая пружина, и снова нырнул.
Плыть без ботинок, брюк и пиджака было довольно легко. К тому времени, когда я снова появился на поверхности, между мной и «Сринагаром» было уже добрых несколько ярдов. Я отлично видел людей у поручней, но никто, включая и парня в моторке, не собирался меня преследовать. Очевидно, теперь они оставят меня в покое, не желая затевать скандал, который я немедленно устрою, если они станут мне досаждать. И вряд ли они захотят использовать мою голову в качестве мишени: я готов был побиться об заклад, что они сейчас заключают пари по поводу того, на каком расстоянии от «Сринагара» я пойду ко дну.
Но я не пошел ко дну. Плывя размеренными саженками и время от времени отдыхая на воде, я постепенно приближался к маленькому пляжу перед Зоной отдыха. У меня даже было время немного поразмыслить кое о чем. И каждая мысль приводила меня во все большую ярость. Покрыв половину расстояния до побережья, я уже кипел от злости, а к тому времени, когда я находился в десяти ярдах от пляжа, я готов был взорваться. Если бы у меня была торпеда, и я знал бы, как с ней обращаться, «Сринагар» был бы первым судном, взорванным и потопленным в Нью-портской гавани!
И только сейчас я заметил людей.
В такой яркий солнечный полдень, как этот, на пляже всегда толпится куча бездельников, и в увеселительных заведениях тоже. Похоже было на то, что все они сейчас собрались здесь, на крохотном пятачке песчаного пляжа, чтобы поглядеть на нечто сверхъестественное и необычное, происходящее в гавани. Я долго ломал себе голову над тем, что же могло привлечь их любопытство. Когда я обернулся и поглядел назад, я не увидел ничего особенного, кроме одинокого «Сринагара» и нескольких мелких лодчонок, разбросанных то тут, то там по спокойной, сверкающей поверхности залива. Тогда-то я и сообразил, в чем дело!
Взглянув снова на берег и на толпившуюся там кучу зевак, я имел возможность наблюдать многочисленные проявления восторга. Несколько человек даже смеялись, а один указывал пальцем в мою сторону. Я заставил себя отнестись к этому со всем безразличием, на которое был способен. Либо это, либо возвращаться к «Сринагару». Впрочем, второй вариант был почти невозможен: я слишком устал, чтобы проделать весь путь обратно.
Поэтому я продолжал плыть, пока не почувствовал под ногами песчаное дно. Когда я поднялся, вода едва достигала мне до колен. Публика, казалось, была в восторге от моего появления. Я полагаю, что представлял собой несколько необычайное зрелище, стоя по колено в воде в длинной белой рубашке с коричневым галстуком и плечевой кобурой под мышкой. И без штанов... Но я старался не думать об этом.
Я побрел к толпе по мелководью, и некоторые из зевак, казалось, получили от этого максимум удовольствия. Один толстый тип уселся на песок и рыдал от хохота, подпрыгивая на своем сидении и хлопая себя ладонями по ляжкам. По-моему, я спросил его, как ему понравится, если я зашвырну его в океан или что-то в этом роде, точно не помню. Но затем я взял себя в руки и начал проталкиваться сквозь толпу, стараясь сохранить достоинство, насколько это было возможно в моем положении.
Я добрался до «кадиллака» и сунул руку в карман за ключами от машины. Это было, пожалуй, самое остроумное из всего, что я сделал за сегодняшний день. Если я хотел достать ключи из кармана, мне следовало бы вернуться и поискать свои брюки на дне залива.
Так я стоял в центре Палм-стрит возле Зоны развлечений, которая сегодня, казалось, соответствовала своему назначению, притворяясь, будто просто потираю себе бедро и стараясь сохранить невозмутимый вид. В общем-то, дело обстояло совсем не так плохо, как это могло быть. Несколько раз мне случалось захлопнуть дверцу «кадиллака» с ключами в замке зажигания, и чтобы проникнуть в машину, приходилось снимать крышу, поэтому я приклеивал запасные ключи липучкой под задним бампером: там для этого как раз имелось небольшое свободное пространство. Так что у меня не было никаких трудностей в том, чтобы сесть в машину и уехать.
Только я не об этом думал, во всяком случае, в данный момент. В данный момент у меня было нечто более важное, чем все остальное.
Я подошел к корме «кадиллака», извлек ключи из-под бампера и открыл багажник. Никакого багажа там нет, только запасное колесо и на четыреста долларов всякого оборудования, которое мне случалось использовать в своей работе. Там есть кое-какая электроника, очки для ночного видения, моток провода,
