принц, в тюрбане и стеклянных украшениях, ездил по манежу на верблюде. Были там еще повар и костюмерша, одна из немногих женщин, так же как укротительница змей и наездница без седла.
Но занятия этих людей были более разнообразными, чем это может рассказать простое их перечисление. Так, укротительница змей еще помогала повару, а наездница без седла — миловидная молодая женщина по имени Дульнесса — составляла компанию костюмеру в шитье и стрижке. Некоторые из подсобных ребят, желающие исполнять какую-нибудь более высокооплачиваемую работу, иногда подменяли артистов, когда последние были больны, пьяны или еще по каким-нибудь причинам не могли работать.
После ужина Унгах провел меня по балагану, представляя остальным и показывая мне зверинец. Там были верблюд, лев, леопард и несколько животных поменьше, вроде змей мадам Паладин.
Унгах подошел к длинной клетке на колесах. Он двигался очень осторожно. Я ощутил довольно сильный запах, подобный тому, который исходил от змей мадам Паладин, но еще круче.
— Это паалуанский дракон, — сказал он. — Не подходи близко, Здим. Он может подолгу лежать как бревно, а потом, когда кто-нибудь неосторожно подходит слишком близко, — кусь! И все. Вот почему Багардо так трудно находить рабочих, согласных ухаживать за этой тварью: только в прошлом году двое угодили к нему в брюхо.
Дракон оказался большой серо-голубого цвета ящерицей, не меньше двадцати футов длиной. Когда мы приблизились к клетке, он поднял голову и нацелил на меня раздвоенный язык. Я остановился, надеясь, что успею отскочить, если он захочет меня цапнуть. Но дракон лишь подвигал языком и осторожно коснулся им моего лица. Из его пасти вырвался хриплый звук.
— Клянусь медью Ваисуса, — воскликнул Унгах, — ты ему понравился! Он решил, что твой запах похож на запах его родичей. Нужно рассказать Багардо. Может быть, ты сможешь приручить зверя и делать на нем круг по арене в конце представления. Никто не осмеливался приблизиться к нему, с тех пор как был съеден Ксион; однако черные колдуны из Паалуа таких тварей приручают.
— Чудовище слишком велико, чтобы я один мог с ним справиться, — усомнился я.
— О, этот, можно сказать, еще подросток. В Паалуа они бывают в два раза больше. — Унгах зевнул. — Пошли назад, в повозку. С меня на сегодня хватит.
Когда мы очутились в фургоне, Унгах достал пару одеял из ящика, протянул одно мне и посоветовал:
— Если тебе покажется, что пол слишком жесткий, солому найдешь на дне ящика.
Солнце садилось, когда на следующий день мы подъехали к Эвродиуму. Место стоянки цирка было освещено факелами и фонарями, и свет этот яркими бликами отражался в глазах публики, толпившейся вокруг.
— Здим, — крикнул Унгах, — давай помогай!
Он стал разворачивать ткань шатра, и я помогал ему. Внутри находилась связка жердей, каждая из которых была длиннее меня. Наша задача состояла в том, чтобы вбить эти жерди в землю на одинаковом расстоянии друг от друга и натянуть на них брезент так, чтобы под ним скрылся весь балаган, став невидимым для взглядов жителей, желавших смотреть, но не платить. Унгах выбрал место на участке и воткнул в мягкую землю первую жердь. Он поставил рядом с ней маленькую стремянку и сунул мне в руку деревянный молоток.
— Влезь туда и вбей жердь! — приказал он. Я взобрался на стремянку и ударил.
— Сильней бей! — прикрикнул Унгах. — Это все, на что ты способен?
— Ты хочешь, чтоб было так? — Я опустил молоток со всей силой. Он обрушился на жердь с грохотом, расщепив ее верхнюю часть. При этом ручка молотка сломалась.
— Зеватас, Франда и Ксерик! — завопил Унгах. — Я вовсе не велел тебе ее разбивать. Теперь придется взять другой молоток. Подожди здесь!
Так или иначе, мы натянули брезент. Тем временем были установлены палатки, и путаница сменилась порядком. Лошади ржали, верблюд булькал, лев ревел, и прочие животные издавали присущие им звуки. Я спросил:
— Мы покажем сегодня представление?
— Боги мои, конечно нет! Нужно несколько часов, для того чтобы приготовиться, а все слишком устали. Проведем утро за приготовлениями и, если не помешает дождь, дадим представление. Потом снова в путь.
— А почему мы пробудем здесь так недолго?
— Эвродиум слишком мал. К завтрашнему вечеру все зеваки с деньгами уже посмотрят представление, а любители поиграть будут выпотрошены. Более длительная остановка означает драку со «лбами». А какая в этом польза? — Прозвучал гонг. — Обед! Пошли.
Мы все поднялись на заре и начали подготовку к дневному представлению. Багардо подошел ко мне.
— О Здим, — сказал он, — ты будешь в палатке чудовища...
— Прошу прощения, хозяин, но я не чудовище! Я лишь нормальный, здоровый...
— Не важно! У нас ты будешь чудовищем, и никаких разговоров. Твой фургон образует часть стены палатки, и «лбы» смогут проходить вдоль него. Унгах будет находиться рядом с тобой. Поскольку ты занимаешь его клетку, я посажу его на цепь. Твоя задача состоит в том, чтобы пугать «лбов» ревом и воем. Ни слова на новарском. Ты, понимаешь ли, просто должен знать, как это делается.
— Но, сэр, я не только говорю на нем, я еще читаю, пишу...
— Послушай, демон, чей это цирк? Будешь делать, как тебе велят, нравится тебе это или нет...
Так все и было. Жители валом повалили. Из своей клетки я слышал крики игроков, шум их причиндалов, игру музыкантов и общий гул. Багардо, пышно разодетый, громко давал пояснения:
— ...а первой справа от вас, дамы и господа, вы видите мадам Паладин и ее смертоносных змей, пойманных с огромным риском для жизни в полных опасностей тропических джунглях Мальваны. Самая большая из змей — это констриктор. Если бы она могла схватить кого-то из вас, обвилась бы вокруг, раздавила и задушила... Следующий, дамы и господа, это Демон из Двенадцатой Реальности, вызванный великим колдуном Арканиусом из Фтаи. Я знавал Арканиуса, да, это был настоящий друг. — Багардо вытер глаза носовым платком. — Но, вызывая это кровожадное чудовище, обладающее сверхъестественной силой и яростью, он оставил открытым один из углов магического пятиугольника, и голодный демон откусил ему голову.
Часть публики издала единый вздох, а некоторые женщины взвизгнули. «Лоб», чьи слова я едва мог понять из-за акцента, сказал:
— Как же тады он его скрутил?
— Ученик Арканиуса проявил огромное присутствие духа, успев произнести заклинание неподвижности...
Рассказ Багардо о «моем прошлом» настолько увлек меня, что я совсем забыл, что нужно рычать, пока он не бросил на меня свирепого взгляда. Тогда я принялся двигать челюстями, подпрыгивать и так далее, то есть проделывать все, что нужно, чтобы походить на мое описание.
Багардо сообщил столь же захватывающие подробности поимки Унгаха, сидящего на цепи за оградой, чтобы находиться на достаточном расстоянии от «лбов». Когда «лбы» приблизились к ограде, Унгах принялся гримасничать, реветь, бить по своей железной цепи. Он производил впечатление существа, куда более устрашающего, чем я.
После представления Багардо спустил Унгаха с цепи и открыл мою клетку. Унгах вошел в клетку и достал из ящика старый, побитый молью плащ и широкополую шляпу с обвисшими полями, пару рваных сапог, пояс и кисет. Все это он надел на себя, а кисет положил в карман.
— Для чего это одеяние, господин Унгах? — спросил я.
— Босс настаивает. Пойду в Эвродиум за покупками. В сумерках жители деревни примут меня за подсобного рабочего. Если бы они увидели Унгаха Ужасного, говорящего вежливые фразы, не стали бы платить за то, чтобы посмотреть на меня в балагане. Тебе что-нибудь принести?
— Я пока еще не знаю. Но вот что мне объясни: на что ты будешь делать покупки?
