животик надорвешь! А пока сами развлекайтесь. Покеда!
Попрощавшись подобным образом, великаны затопали к выходу.
К счастью, было достаточно тепло, так что Ши особо не задевала потеря меховых одеяний – по крайней мере, с температурной точки зрения. В темнице царила полная тишина. Только где-то размеренно капала вода и ворочался время от времени кто-нибудь из обитателей соседних камер. На противоположной от Ши стороне послышалось звяканье кандалов. Некая изможденная фигура с дико всклокоченной бородой прошаркала к решетке, выкрикнула в коридор странную фразу «Ингви – гнида!» и вновь проковыляла на место.
– Что он этим хочет сказать? – вслух поинтересовался Хеймдалль.
Справа донесся приглушенный ответ:
– А хрен его знает. Он каждый час так орет. Он просто спятил. Вы тоже скоро такие будете.
– Веселенькое местечко, – заметил Ши.
– Разве нет? – с готовностью согласился Хеймдалль. – Видывал я и похуже – правда, к счастью, сам не сидел. Должен сказать, что для смертного держишься ты прилично. По нраву мне твой настрой.
– Спасибо. – Хоть Ши и не избавился до конца от раздражения, которое вызывали у него покровительственные манеры Хеймдалля, Вечно Бодрствующий все равно вызывал у него куда больший интерес, нежели холерик и тугодум Тор или ехидный Локи. – Если вас особо не задевают мои вопросы, Златорогий, то почему бы вам попросту не продемонстрировать свое могущество и не выбраться отсюда?
– Всему на свете есть свой предел, – ответствовал Хеймдалль, – величию, могуществу, существованию. Долго живут боги – куда дольше, чем даже тысяча слабых созданий, подобных тебе, живи они по очереди друг за другом. Но даже боги стареют и умирают. Равно как огненные великаны и предводитель их Сурт, отвратительнейшее из созданий. Сила моя здесь не так велика. Вот будь здесь братец мой Фрейр или окажись мы среди инеистых великанов, сумел бы я разрушить чары этой двери.
– То есть?
– Здесь нет замка. Но распахнется она лишь тогда, когда толкнет ее тот, кто имеет на это право, и толкнет с намерением открыть. Вот смотри... – Хеймдалль безо всякого результата потряс прутья решетки. – А теперь, если не будешь ты отвлекать меня, попробую я рассмотреть, как можно выйти отсюда.
Вечно Бодрствующий прислонился к стене, без устали двигая глазами во все стороны. Несмотря на столь расслабленную позицию, весь он аж подрагивал от напряжения.
– Видать не очень-то ясно, – объявил он через несколько минут. – Столько вокруг чар и колдовства – огненного колдовства, силы зла запутаны в коем столь причудливо, что непостижимы порой и, для самих великанов – что голова моя не выдерживает. Но кое-что вижу я отчетливо: вокруг нас скала, и нет другого выхода, кроме того, откуда мы пришли. За ним пролегает ход, который охраняют тролли. Тьфу, до чего же мерзкие твари!
Золотоволосого бога даже передернуло от отвращения.
– А дальше ничего не видать? – спросил Ши.
– Очень немногое. За троллями – уступ нависает над расплавленной лавой у входа в кузницу, где куют огненные мечи, а за ним... за ним... – Он наморщил лоб, едва заметно шевеля губами. – Подле уступа сидит великан. Дальше уже не вижу.
Хеймдалль погрузился в угрюмое молчание. Ши испытывал к нему глубокое уважение и даже нечто вроде симпатии, но не так-то легко водить дружбу с богами, пусть даже в тюремной камере. До чего же не хватало ему сейчас жизнерадостной человеческой теплоты Тьяльви!
В камеру опять зачем-то заглянул Стегг. Кто-то из узников попытался воззвать к его чувствам:
– Добрый Стегг, принеси немножко водицы – помираю я от жажды!
Стегг едва повернул башку.
– Скоро обед, отродье.
Узник испустил гневный вопль и честил тролля на все корки, пока тот с просто-таки завидной невозмутимостью ковылял обратно в свою нишу. Там он взгромоздился на поломанный табурет, уронил подбородок на грудь, и, судя по всему, погрузился в дремоту.
– Любезный малый, ничего не скажешь, – пробормотал Ши.
Узник из камеры напротив приблизился к решетке и опять выкрикнул свое «Ингви – гнида!»
– Тролль не спит, – подал голос Хеймдалль. – Слышу я его мысли, ибо из тех он, кто не может думать, не шевеля губами. Но никак не понять мне их значенья. Харальд, зришь ты необычайное: ас признает свое поражение! И ужас положения нашего в том, что дни, кои проведем мы здесь, черными станут днями для богов и людей.
– Это почему?
– Почти равны сейчас силы богов и великанов, и исход того, что случится с наступлением Времени, висит буквально на волоске. Если опоздаем мы на поле сраженья, то без сомнения будем разбиты. Великаны числом нас задавят. И в такое-то время я сижу здесь – в проклятой этой темнице – и пропадает чудесное мое искусство видеть и слышать все, что творится вокруг! Я сижу здесь, а Гьяллархорн, ревущая труба, что созовет богов и героев на битву, осталась в дома Сверра!
Ши спросил:
– А почему бы асам первыми не напасть на великанов, пока те не успели подготовиться? Ведь известно, что война так и так будет?
Хеймдалль уставился на него изумленным взором.
– И верно, не знаешь ты Закона Девяти Миров, Харальд. Мы, асы, права не имеем нападать на великанов все вместе до прихода Времени. Люди и боги живут по закону – лишь великанам, увы, закон не
