мы сейчас находимся. И к тому, что ожидает нас в будущем. Человек похож на свои сны, а не сны на человека. Чувствуешь разницу?
Боско не понимает своего любезного собеседника.
— Порой люди похожи не на сны, а на кошмары, — презрительно замечает Виктор.
— Тот, кто так говорит, не чувствует красоты кошмаров, ведь их тоже создал человек.
Но что, например, хорошего в атомной бомбе? — саркастически спрашивает Боско.
— Корректнее спросить, что хорошего было бы в атомной бомбе, если бы она попала в руки немецких фашистов. Поэтому мои четверостишия служат людям постоянным предупреждением. Это призыв к человечеству, чтобы оно было бдительным.
— Ты хочешь сказать, что алхимики помешали нацистам создать атомную бомбу?
— За последние пять веков почти все важные события в истории человечества не обошлись без нашего вмешательства. Но не будем больше о прошлом. Сегодня нам предстоит совершить самое важное, самое чудесное открытие в истории науки.
В душе Боско нарастает тревога, но одновременно растет и восхищение верховным жрецом. Правда, Виктор старается его подавить.
И все же безотчетная симпатия к противнику проторила дорожку в его мозгу. Неужели Нострадамусу удается манипулировать его сознанием, заглушая голос разума?
Профессор не знает.
Не знает он и сколько времени еще продержится. Но знать это необходимо. Он должен понять, почему погибло столько людей и стоила ли игра свеч. Хотя ничто, никакие самые великие цели не могут оправдать столько смертей.
Виктор в смятении.
Сейчас ему как никогда необходимо разгадать «Загадку Галилея».
Все в зале понимают, что настал решительный момент.
Даже Боско, хотя ему неведомо, что затевается.
— Хорошо, если бы ты объяснил мне, для чего все эти похищения, убийства, что значат все эти тайны.
— Крут замыкается. Человечество вот-вот узнает правду.
— О чем ты? Это связано с нашим генетическим кодом?
— Сейчас ты узнаешь причину странных краж Как и все великие открытия в истории, это открытие произошло случайно. У нас есть молекулярный репродуктор, он позволяет обнаружить на любом предмете, принесенном в лабораторию, следы ДНК людей, которые хотя бы раз к этому предмету прикасались. Обнаружить и воспроизвести. Как ты понимаешь, чем дальше мы углубляемся в историю, тем сложнее выявить ДНК. Подчас бывает необходимо переносить сюда очень крупные объекты, потому что это повышает вероятность обнаружения следов ДНК.
— То, что ты говоришь, звучит как научная фантастика. В другой ситуации я решил бы, что ты сумасшедший, но после всего увиденного не знаю, что и думать.
Нострадамус указывает на одного из своих соратников, которые смотрят на него, не произнося ни слова. Они выжидают.
— Некоторые из наших братьев интересуются работой человеческого мозга. Особенно тем, как отличить гения от обычного человека.
— Вопрос на миллион! — восклицает Боско.
Собеседник продолжает, словно не слыша. Он сосредоточен на повествовании:
— …Мы полагаем, что, проанализировав комбинации тридцати с лишним тысяч генов, образующих геном человека, мы сможем понять механизм работы интеллекта. Это титаническая задача. Гены характеризуются порядком сочетания базовых оснований ДНК: аденина, тимина, гуанина и цитозина. У каждого гена этот порядок свой, отличный от других, — так образуются ступеньки лестницы ДНК. В сущности, структура жизни. Мы уверены, что детальное изучение ДНК гениев науки в том порядке, в котором мы их ДНК добывали, позволит нам узнать, как работает мозг гения.
— Погоди… Правильно ли я понимаю: ты хочешь сказать, что, изучив ДНК ученых, вы сумеете обнаружить, какие процессы ведут к развитию гениальности?
— Да, да! Но вопрос не в этом, поверь мне! Я уже говорил, многие великие открытия совершались случайно. То, что открыли мы, неизмеримо важнее.
— Важнее вопроса, откуда берутся гении? Что лежит в основе наивысших проявлений человеческого ума?
— Я говорю тебе о происхождении жизни и мироздания.
Боско онемел. Он не может произнести ни слова, потому что его мысли лихорадочно скачу! Это бесконечный каскад, бурная река сомнений и вопросов.
Я понимаю, это звучит настолько невероятно, что одних моих слов недостаточно. Но тут не только слова, но и дела. Дела, которые можно показать и которые свидетельствуют о величайшем научном прорыве. Скажу больше… — Голос Нострадамуса звучит все громче. — Это то, что человек искал с тех самых пор, как стал человеком разумным. Узнать, откуда мы появились… Что может быть важнее? Разве это не привилегия Бога? Разве мы не мечтали об этом с незапамятных времен? Ни поэзия, ни проза, ни музыка, ни какой-либо другой вид искусства не смогут дать тебе то, что я дарую тебе сегодня. Ты, Виктор Боско, узнаешь истину. А узнаешь ты ее, потому что войдешь в круг алхимиков. Неужели есть нечто грандиознее того, что я тебе предлагаю?
Воздев руки, Нострадамус поворачивается к профессору и глядит на него: глаза Инициатора вылезают из орбит, лицо раскраснелось. Лоб избороздили морщины, как бурные волны бороздят разгневанное море. Морщины — свидетельство возбуждения, овладевшего всеми фибрами его души.
Настал величайший момент в его жизни. Никто, кроме него, не осмеливается раскрыть рта.
— Ты спрашиваешь, что ты сегодня увидишь? Ты увидишь зарождение жизни, зарождение Вселенной… Может быть, ты даже увидишь Бога. Мы достигли вершины.
На мгновение лицо человека, который выдает себя за Гриффита, омрачается. Но он продолжает:
— Поверь, сегодня величайший день в истории. Моя долгая жизнь наконец-то обретет истинный смысл. — Он понижает голос почти до шепота. — Но, несмотря на все то могущество, которое я обрел благодаря науке, дни мои все равно сочтены. Я скоро умру, Виктор. Буквально через несколько месяцев. Мой жизненный цикл подходит к концу. Даже мои возможности продлевать жизнь имеют предел. Я пытался усовершенствовать формулу омоложения, по жизнь протяженностью почти пятьсот лет для человека — целая вечность, я не могу сделать ее еще длиннее. А если честно, то и не хочу. Сейчас я понимаю, что все время жил лишь ради этих мгновений. А что будет после, меня не волнует. Пусть другие продолжат мою работу.
Верховный жрец смотрит на Виктора в упор. Глаза Нострадамуса, как два раскаленных гвоздя, впиваются в его лицо. Виктор не выдерживает этого властного взора и отводит взгляд.
«Я нужен Нострадамусу в качестве подопытного кролика или как преемник?» — спрашивает себя Виктор.
Остальные члены братства молча внимают Великому Учителю. Они напоминают застывшие восковые фигуры.
— Ах, Боско! Ничего-то ты не знаешь! Ты хоть понял, что мы осуществляли кражи, выбирая ученых, которые работали в одном направлении?
— Да, до этого мы додумались.
— И потому я считаю, что ты достоин быть с нами, Боско. Когда один из наших братьев исследовал гены, ему вздумалось нагреть опытный образец до 6000 градусов и посмотреть под микроскопом, что получится. Сначала он ничего не увидел, но потом заметил нечто удивительное. Если бы мы сами не повторили его эксперимент и не увидели все своими глазами, мы бы ему ни за что не поверили.
Но и я, и остальные братья смогли это увидеть. При помощи туннельного микроскопа, который способен увеличивать изображение в миллионы раз, мы увидели, как две скалы сталкиваются друг с другом и образуется огромное облако пыли. Позже мы поняли, что это астероиды. Дух захватывало при виде такого грандиозного разрушения, Виктор! Мы тогда не понимали, что именно открылось нашему взору, но зрелище
