Ирина Дедюхова Армагеддон № 3

Глупости! Этот ваш нынешний феминизм… все эти «женские движения»… Такая хрень! Могли бы и сами сообразить, что показательные женские прыжки на Гидру — в целом прикольное зрелище для мужской части телевизионной аудитории… Но никакого философского подтекста в себе не несут. Я никак не могут понять, почему ты-то реинкарнировалась… столь неудачно? Впрочем, мне хоть не так скучно в этой блевотине участвовать. Неважно.

— А она красивая? Эта Зена — красивая? А что она носит? — засыпала Кирилла вопросами Марина.

— Да какая разница? Главное, что ведет себя, как дура. Впрочем, как все бабы из этих «женских движений», про которых в новостях передают, — отмахнулся от нее пятнистым хвостом Кирилл. — На их прыжки посмотришь, так на прическе и фасоне пальтишек уже не фокусируешься… Запомни, Мариша, лучшее женское движение — это синхронное с мужчиной! И без вариантов! Просто выучи наизусть, чтобы дров не наломать. Ну, ладно… об чем это я? Не хочу, чтобы ты вообразила, будто раньше были такие мужики, каких тут целая портретная галерея выстроилась, а нынче, мол, такая мелочь пузатая пошла, что ни в одном не помещается весь тригон Веры, Надежды и Любви… Это превратное представление, хотя… Раздражает меня почему-то эта тема. Не хочу портить такую ночь теми, кто у нас в пятом купе едет… Ты меня понимаешь?

— Понимаю, можешь не продолжать, — важно ответила Марина, с удовлетворением отмечая, что в вагоне нашелся еще кто-то, кто видит обитателей пятого купе в точности так же, как и она.

— Твои спутники вовсе не такие уж дураки, — озвучил змей продолжение ее мстительных размышлений. — Просто у вашего хлюста в черных очках — нюх отбит начисто. Учти, я тебе этого не говорил! Короче, как только возникла дуада — ей был противопоставлен тригон. Вот и все, что я могу здесь обсуждать из тактики Армагеддонов. Закончим на этом.

— А мы… А про нас… А я тут есть? — наконец, решилась спросить Марина то, что ее волновало больше всего.

— Поищи сама, мне это уже обрыдло, если честно, — вновь впадая в меланхолию, ответил Кирилл. — Вот здесь, с экватора, идет описание всех Армагеддонов нового времени.

— Это что такое? — спросила Марина, не отрываясь от звездного скопления от созвездия Рака до Весов.

— Все эти созвездия до второго Армагеддона носили название Корабль Арго. Видишь, будто бы корабль вплывает? Корабль — это древнейший символ мироздания… Соединение времен, культур… Типа путешествия во времени. В астральном плане обозначает — «бескорыстное объединение усилий лучших людей ради достижения идеальной цели с эгрегором поддержки и защиты в экстремальных ситуациях», — задумчиво ответил Кирилл. — Но на вас посмотришь, так вздрогнешь, ей-богу! После вас, наверно, таким символом станет прицепной вагон. Если они еще и прицепной вагон на небо повесят, я, Мариша, удавлюсь…

— А почему это корабль… не целый, а кучками какими-то? — внимательно вглядываясь в небо, спросила Марина.

— Не «кучками», а обломками, — проворчал змей. — После того, как Россия в начале прошлого века проиграла свой Армагеддон, в преддверии общей битвы I Конгресс Международного астрономического союза в 1922 году, наконец, осознал, что с древних времен, когда эти созвездия представляли одно целое, кое-что уже произошло… Корабль разбился! Вот и выделили тогда Киль, Корму, Парус…

— А остальное куда девалось? Ну, от того корабля? Где остальное, Кирилл? — с непонятным волнением спросила Марина.

— Остальное поглотила пучина, — тихо и торжественно сказал змей. — Но вот то созвездие, описанное Лакайлем как раз после первого Армагеддона нового времени, называется Компас. В древних картах его не было, да и Корабль Арго никогда компаса не имел, по крайней мере, в видимой части небосклона… Как только Корабль разбился, выплыл его Компас с обломками руля.

— А что за две звездочки возле этого… Компаса? — спросила Марина.

— Это — привязавший себя к рулю дневальный матрос и лоцман, спрятавший Компас за пазухой, — ответил Кирилл. — Грустная история с нравоучительным подтекстом. Лично я против такой навязчивой агитации и агрессивного маркетинга… Но решаю в этом случае не я.

— Кирилл, а что такое Великий год, Великий месяц и Великий день? — после продолжительного молчания грустно спросила Марина, понимая, что выяснить это другого случая не представится.

— Баба Фима наплела? Седой приказал тебе уточнить ее показания, а старуха чушь несет, да? — догадался змей. — Это вовсе не сказки Серафимы Ивановны, Мариша. Стишок-то старушка запомнила, а объяснить своими словами предскание — вару в репке не хватает. Дело обстоит следующим образом. Ты в курсе, что все планеты вращаются по своим законам? В принципе, этой научной базы вполне довольно, чтобы адекватно воспринять все остальное. Но для начала хочу тебя спросить… Как ты думаешь, вот эти звезды в момент Сотворения нашего мира — были?

— Не знаю, — промямлила Марина, захваченная врасплох прямым вопросом.

— Можешь мне поверить, основные звезды в момент Творения уже были, — с нажимом сказал змей. — Всяким придуркам, несущими хрень о плевках из Солнца — не верь. Я лучше ихнего об этом знаю. Сам там был.

Марина с изумлением поглядела на Кирилла, и тот важно подтвердил свои слова кивком плоской головы.

— Итак, с момента Творения отсчитывается Великий день — промежуток времени, равный 1/30 части Великого месяца, длящийся около 72 лет, — заученно сказал Кирилл. — Есть собственно Великий месяц — равный 1/12 части Великого года, который длится около 2150 лет. И, наконец, есть сам Великий год или Мировой год, по теософской терминологии — некий жизненный цикл цепи, охватывающей период семи Кругов. После чего все события будут повторяться. В обратном порядке. Я тебя не слишком утомил?

— Не слишком, — соврала Марина. — А это… когда?

— Да прямо на днях, — ответил змей. — Ты не впадай в истерику, все просто! Есть некий год, в нем — месяц, а в нем — день. Заметь, все числа, отсчитывающие эти промежутки времени, строго делятся на шесть. Итак, собираются три шестерки, тебе это о чем-нибудь говорит? Свободный проход в восьмой части циферблата, и Нижние Врата открываются. «Пожар охватывает землю, когда определяющие судьбу мира звёзды, которые теперь блуждают по разным путям, соберутся в Раке… А наводнение грозит, когда то же множество звёзд встречается в Козероге, но при этом Плутон находится в Раке. Первое объясняется летним солнцестоянием, последнее — зимним солнцестоянием», — как писал про это Сенека. Платон объяснял проще. Это момент, когда все планеты собираются в точке, откуда они начали движения в момент Сотворения.

— А зачем, Кирилл? — с недоумением спросила Марина. — Зачем? Неужели не было бы проще сделать так, чтобы звезды в этой точке никогда больше не встретились? Зачем вообще в этой точке Нижние Врата раскрывать? Кому от этого польза?

— Я не отвечу на эти вопросы, — грустно сказал змей. — Сам, Мариша, пью, чтобы об этом не думать. Нет, можно, конечно, все объяснить. Ну, что для мира — это необходимая проверка на прочность… Возможно, некоторое обновление… Типа, как я кожу меняю. Вполне допускаю существование некой договоренности с несущими небытие… Ведь в любом движении жизни — уже изначально присутствует смерть. Это придает особую остроту каждому невозвратному мигу бытия… Возможно, что это — один из элементов равновесия мироздания… Но, когда размышляешь об этом в прицепном вагоне накануне этого самого… сразу же очень хочется выпить, Марина. Слушай, а твои