-Истинно так, - хором отозвались крестьяне поблизости.
Малнор склонил увенчанную шлемом голову в жесте согласия и двинулся обратно к своим братьям.
- Что случилось? - спросила Кирена. - Почему мы остановились?
- Считается благословением получить свиток с наших доспехов, - ответил Аргел Тал. Минуту спустя он снова остановил движение, чтобы вручить пергамент матери с ребенком. Она прижала свиток сперва ко лбу ребенка, затем к своему.
- Как твое имя, воин? - вопросила она, вытягивая шею, чтобы взглянуть на него.
- Аргел Тал.
- Аргел Тал, - повторила она, - с этого дня такое имя будет носить мой сын.
Капитан выглядел скромным, насколько это вообще было возможно для боевого доспеха.
- Это честь для меня, - ответил он и, прежде чем продолжить движеник, добавил. - Удачи тебе.
Торгал взглянул сверху вниз на хрупкую фигуру Кирены.
- Не желаете ли мой свиток с клятвами, маленькая госпожа? - предложил он.
- Я не слишком много теперь читаю, - ответила она со светлой и открытой улыбкой, - но спасибо тебе, Торгал.
После короткого похода по улицам, которых она не видела, Кирена провела остаток дня в одном из храмов Завета. Аргел Тал и его офицеры оставались с ней, пока ее расспрашивали встревоженные жрецы. Вместо кресла ей предложили лечь на длинную кушетку, которую обилие подушек делало почти царской. Она оказывала эффект, обратный желаемому, поскольку приходилось постоянно ворочаться в поисках удобного положения. В конце концов, она просто села прямо, словно на стуле.
- Что последнее ты видела? - спросил один из жрецов.
- Опиши огненный дождь, сошедший с неба, - наседал другой.
- Расскажи, как падали башни города
По мере того, как вопросы продолжали сыпаться, ее охватывало любопытство, сколько же вопрошающих сидело перед ней. В комнате было холодно, а слабое эхо голосов людей указывало на ее большие размеры. Повсюду разносилось фоновое гудение, от которого сводило зубы – одно дело было слышать жужжание доспехов Астартес и совсем другое – полностью к нему привыкнуть.
- Ты ненавидишь Императора? - спросил еще один жрец.
- Что происходило в месяцы после падения города? – влез второй.
- Ты убила кого-нибудь из своих обидчиков?
- Как ты спаслась?
- Станешь ли ты первосвященницей Завета?
- Почему ты отвергла предложение Легиона дать тебе новые глаза?
Ответ на этот последний вопрос чрезвычайно занимал ее собеседников. Кирена прикоснулась к закрытым глазам, отвечая.
- На моей планете верили, что глаза – это окна души.
В ответ донеслось неразборчивое бормотание.
- Как необычно, - произнес один из них. – Ты боишься, что душа покинет твое тело через пустые глазницы? Так?
- Нет, - ответила Кирена, - не так.
- Пожалуйста, просвети нас, Благословенная Леди.
Она все еще ерзала от неудобства и заливалась краской каждый раз, когда они использовали этот титул.
- Говорили, что тем, чьи глаза фальшивы, никогда не перейти из этой жизни в рай. Наши жрецы смерти всегда провозглашали, что могут видеть пойманные души потерянных и проклятых за искусственными глазами сервиторов.
На некоторое время воцарилось молчание.
- И ты веришь, - наконец заговорил один из жрецов, - что твой дух навеки останется заключен в мертвом теле, если ты отвергнешь свои настоящие глаза?
Она вздрогнула от такой формулировки.
- Не знаю, во что я верю. Но я буду ждать, пока они исцелятся сами. На это все еще есть шанс.
- Довольно, - грянул скрежещущий голос из вокса. – Вы доставляете ей неудобство, а кроме того, я дал слово Уризену, что она прибудет в Островерхий Храм к полуночи.
- Но еще есть время для…
- Имей уважение и умолкни, жрец, - Аргел Тал подошел ближе, и она ощутила зуд в челюстях от гудения его доспеха. – Пойдем, Кирена. Примарх ждет.
- Вернется ли Благословенная Леди завтра? – спросил один из жрецов, когда они уходили.
Никто из Астартес не ответил.
На улице ее ожидала другая толпа. Она улыбнулась в сторону, откуда исходил шум, и наугад взмахнула рукой, ощутив, как запылало лицо от осознания собственного сомнения. Первое и главное место в ее мыслях занимало стремление не проявлять свой дискомфорт. К этому невозможно было привыкнуть. Она знала, что будет ненавидеть это, пока оно не окончится само, либо же пока они не покинут Колхиду.
- Нам не обязательно было уходить, - сказала она, - я могла ответить на большее число вопросов. Следовало ли мне так поступить?
Сквозь гул толпы она расслышала ответ Аргел Тала.
- Мои извинения, что воспользовался тобой как поводом уйти, - произнес он, - но было бессмысленно терпеть дальше. Вопросы были бесцельны, или же на них уже отвечали в сообщениях Легиона. Нудная бюрократия, разводимая самодовольными людьми.
- Это не кощунство? Противиться воле Завета?
- Нет, - отозвался капитан, - это было тактическое отступление перед лицом превосходящей скуки.
Она улыбнулась этим словам, и Несущие Слово повели ее.
Менее, чем три минуты спустя, когда Кирена переводила дыхание, чтобы прокомментировать теплый ночной пустынный ветер,сверху раздался оглушительный звук, словно сотня окон разбилась одновременно. Она не могла видеть, что четверо сопровождавших ее воинов застыли, глядя на Островерхий Храм, спиралевидную башню из коричневого камня, выше всех остальных зданий в городе. Вокруг ликующие возгласы толпы сменились плачем и перешептываниями. Двое из Астартес, непонятно, кто именно, начали молиться через вокс монотонными голосами, славя примарха.
- Что случилось? – спросила она.
- Пошли, - скомандовал Ксафен. Один из них схватил ее под локоть и вынудил бежать. Сочленения доспехов взрыкивали от смены темпа.
- Что происходит? – снова попыталась она. – Что это был за шум? Взрыв?
- Обсерватория примарха наверху центрального шпиля, - сказал он, - что-то не так.
10
Право командовать Легионом
Эмпиреи
Несчастье
Часом ранее Лоргар стоял, опираясь на ограждение балкона, и смотрел на город. С Островерхого Храма Завета открывался ни с чем не сравнимый вид на Варадеш, и примарх вдыхал запахи пряностей, цветов и песка, наблюдая, как солнце опускается за горизонт.
Магнус стоял рядом с ним, все в той же вороненой кольчуге, по медной коже змеились струйки пота. Магнус был выше и даже до потери глаза мало напоминал их царственного отца. Лоргар был копией Императора в неведомой молодости – вечно тридцатилетний.
- Ты совершил здесь великие дела, - сказал Магнус, тоже обозревая панораму Варадеша.
