И последним, что он увидел, был Ксафен, рывками поднимающийся с палубы на непослушных конечностях.
Он открыл глаза и обнаружил, что очнулся последним.
Ксафен стоял увереннее прочих, сжимая булаву крозиуса в руках. Пока замутненное сознание Аргел Тала возвращалось к нему, он слышал, как капеллан распоряжается, ободряет и требует от братьев встать на ноги и собраться.
Даготал все еще стоял на коленях, его тошнило сквозь решетку ротового отверстия шлема. Что бы ни извергалось из его желудка, оно было слишком черным. Малнор прислонился к стене, прижав лоб к холодному металлу. Прочие пребывали в похожем состоянии потрясения, кое-как поднимаясь на ноги, выплевывая зловонный ихор и шепча литании из Слова.
Аргел Тал не видел демона. Он огляделся по сторонам, но сетка целеуказателя ничего не захватывала.
- Где Ингефель? - попытался спросить он, но наружу вырвалось только продолжительное хриплое, болезненное и бессловесное рычание
Ксафен приблизился к нему и протянул руку, помогая встать. Капеллан снял шлем, и во мраке помещения лицо воина-жреца выглядело неестественно бледным, но в остальном не изменившимся.
- Где Ингефель? - повторил Аргел Тал. На этот раз слова удались ему. Голос был почти что его обычным, но не совсем.
- Ушел, - ответил Ксафен. - Вокс снова работает, энергоснабжение корабля восстановлено. Отделения со всех палуб выходят на связь. Но демон ушел.
Аргел Тал перевел взгляд на стеклянный купол, вглядываясь в пустоту за ним. Там не было пространства. Настоящего пространства, как минимум. Пустота была безумным круговоротом сырой энергии и сталкивающихся волн. Тысячи оттенков фиолетового, тысячи оттенков красного. Цвета, которым человечество никогда не давало названий, и которых ни одно живое существо раньше не видело. Звезды, окрашенные буйством сшибающихся сил, моргали сквозь бурю, словно налитые кровью глаза.
Наконец он увидел в окне собственное отражение. По лицу потекли капли. Даже от пота пахло демоном: звериный, сырой и зловонный запах органов, пораженных раком.
- Нам нужно выбираться отсюда, - сказал Аргел Тал. Что-то двигалось у него в желудке, разматываясь внутри, и он сглотнул едкую желчь, подступившую к горлу.
- Как это случилось? - простонал Малнор. Никто из присутствующих никогда раньше не видел невозмутимого воина в таком жалком виде.
Торгал, пошатываясь, подошел к ним, потирая покрасневшие глаза в желтых глазницах. На его нагруднике виднелась неопрятная полоса обожженного керамита — черный кислотный ожог от рвоты.
- Мы должны вернуться к флоту, - проговорил он. - Обратно к примарху.
Аргел Талу на глаза попались расколотые клинки, разбросанные зубчатыми обломками по палубе. Подавляя сожаление о потере, он потянулся за отброшенным болтером. Как только пальцы перчатки коснулись рукояти, на счетчике боекомплекта его дисплея замерцал ноль.
- Для начала нужно попасть на мостик.
Все люди на борту были мертвы.
Чего-то в этом роде Аргел Тал и опасался, пока двигался, шатаясь, по коридорам. Страх становился реальностью по мере того, как все новые отделения Седьмой роты докладывали по воксу одно и то же.
Они были одни. Все сервиторы, слуги, рабы, проповедники, ремесленники — все были мертвы.
Палуба за палубой, помещение за помещением — Несущие Слово выискивали любые признаки жизни, кроме них самих.
Уступая размерам «Де Профундис», эсминец «Песнь Орфея» был ударным кораблем, обтекаемым и узким охотником, а не штурмовым кораблем, как большинство крейсеров Астартес. Его экипаж составлял менее тысячи людей и аугментированных сервиторов, плюс сотня Астартес — полная рота.
В живых осталось девяносто семь Несущих Слово. И ни одного смертного.
Трое Астартес просто не проснулись, в отличие от остальных. Аргел Тал распорядился сжечь их тела, а останки выбросить через шлюз, как только корабль сможет выйти из варп-шторма.
Как только, если это вообще случится.
Гибель смертного экипажа была видна повсюду. Аргел Тал, рожденный без возможности ощущать страх, не был защищен своими генами ни от отвращения, ни от сожаления. Каждый труп, мимо которого он проходил, смотрел на него безжизненным взглядом, распахнув рот. Они беззвучно кричали. Высохшие пожелтевшие глаза смотрели на каждый его шаг с осуждением.
- Мы должны были защитить их от этого, - пробормотал он вслух, сам того не замечая.
- Нет, - тон Ксафена исключал споры. - Они были не более, чем расходным материалом для Легиона. Мы исполняем поручение Легиона, и они стали ценой, которую мы заплатили.
- Разложение, - проговорил он. - Я не понимаю. Капитан двигался быстрее с каждым шагом и, приближаясь к мостику, уже почти бежал. Сила наполняла его, приятно контрастируя со слабостью прошлых минут.
Коридор был крупной магистралью, проходившей вдоль всей длины неровной спины корабля, словно позвоночный столб. В любое время дня и ночи его наполняли члены экипажа, спешившие по своим делам.
Но не сейчас. В тишине раздавались только шаги Аргел Тала и сопровождавших его братьев.
Повсюду на полу лежали истощенные вытянувшиеся тела, разлагаясь в сухом и затхлом воздухе из кислородных очистителей корабля.
- Они мертвы несколько недель, - сказал Ксафен.
- Это невозможно, - произнес Малнор. - Мы были без сознания не более пяти минут.
Ксафен поднял голову, стоя на коленях у высохших останков сервитора. Бионика свободно отпала от сморщенных конечностей и лежала нетронутой на полу.
- Без сознания? - он покачал головой. - Мы не были
- Сейчас мои сердца бьются, - отозвался сержант. - Твои тоже.
Аргел Тал тоже это видел. Ретинальные дисплеи не лгали.
- Сейчас не время, - произнес он. - Надо идти на мостик.
Воины двинулись дальше, переступая через высохшие трупы, которых становилось все больше по мере приближения к командной палубе.
На мостике их ожидало восемьдесят одно мертвое тело.
Они лежали, разбросав конечности, или сидели, сгорбившись. Несколько свернулись в позе зародыша на полу, прочие съежились на своих местах.
- Они знали, что происходит, - проговорил Ксафен. - Это произошло не быстро. Они что-то чувстовали, умирая.
Аргел Тал задержался у изломанной фигуры капитана Янус Силамор. Она свернулась в своем кресле, словно в свои последние мгновения пыталась спрятаться от чего-то, что рыскало вокруг. Иссушенные, почти мумифицированные черты, сообщили ему все, что он хотел знать.
- Боль, - сказал он, - они чувствовали боль.
Даготал был уже возле одной из консолей управления, оттаскивая в сторону тело офицера. Тело рухнуло на пол, но его покой был снова нарушен Ксафеном, который начал обследовать его — вскрывать его — своим боевым клинком.
Даготал грязно выругался по-колхидски.
