- Это нечто большее, - солдат снова смотрел вперед. - Все крыло дворца зачищено, но мы не раз сделали круг, двигаясь по трупам. Несущие Слово не рвутся к тронному залу. Они работают не так. Сперва они убивают всех во дворце, комната за комнатой, зал за залом. Это — наказание. Это — обстоятельность. Теперь понимаешь?
Исхак кивнул, не зная, что сказать.
К звукам стрельбы добавился гортанный визг моторизованных клинков. Он ощутил, как сердце забилось быстрее. Вот оно: сражение, зрелище Астартес в бою. И, будем надеяться, его самого не застрелят.
- Поживее, - заворчал сержант. - Винтовки к бою.
У Исхака не было винтовки, но его лицо стало таким же суровым, как у Замикова, и он поднял свой пиктер. Когда они увидели Несущих Слово, картина была совершенно не такой, как он ожидал. Во-первых, это было не отделение Несущих Слово, а всего один из них. А во-вторых, он был не один.
Пиктер все щелкал и щелкал.
Они двигались, словно близнецы, одно орудие с одной целью. Никто из них не следовал за другим, ни один из них не двигался больше или меньше своего брата. Это не было состязание. Это было совершенство единства. Они остановились, как один, прервав продвижение, чтобы оценить окружающую обстановку. Город был охвачен агонией эвакуации, насколько бы хорошо это ни было для населения, а воздух наполнял вой сирен, слышный даже внутри дворца. На каждом углу и перекрестке коридора стояли отряды защитников, вооруженные ружьями, которые стреляли пулями, с треском отскакивавшими, не нанося вреда, от брони Астартес.
В вокс-сети была тишина. Никаких криков о подкреплении. Никаких запросов указаний. Монотонные песнопения, характерные для отделений Несущих Слово, отсутствовали у Гал Ворбак. Сорок воинов, заброшенные капсулами в четыре секции королевского замка, немедленно рассыпались и начали резню с приглушенными ворчанием и рычанием.
Перед двумя атакующими воителями стояла очередная баррикада, которую защищали десятки людей с ружьями, одетые в претенциозную бело-золотую одежду. Облачка дыма предшествовали звуку «щелк- щелк-щелк», с которым их пули высекли искры, отскочив в сторону.
Оба воина перешли на бег, подошвы с хрустом врезались в каменный пол. Они прыгнули через баррикаду из сломанной мебели одновременно, оба зарычали от усилия, отрываясь от земли. Они приземлились в один и тот же момент и дали себе волю, их оружие рванулось проливать кровь. Защитники разлетались на куски вокруг них, разрубленные и разделанные быстрее, чем успевал следить глаз.
Только беспощадность, с которой они знакомились, сделала это возможным. Когда один наклонялся вперед, чтобы нанести колющий удар, второй резал поверху. Их движения были размытым танцем вокруг друг друга, каждый постоянно отслеживал и предугадывал действия другого, даже когда они концентрировались на убийстве врагов.
Вокруг двух воинов девятнадцать защитников превратились в подергивающиеся человеческие останки. Последний погибший был выпотрошен и обезглавлен ими обоими в один и тот же миг.
Кровь стекала с клинка меча так же, как и с восьми когтей. Встав спиной к спине, воины осмотрели окружавшее их разрушение, на полсекунды обратили внимание на эвхарцев, сопровождавших летописцев по коридору, и одновременно пришли в движение.
Аквилон побежал.
Аргел Тал зашатался.
От изумления кустодий замер. Повернувшись, он увидел, как Несущий Слово делает еще один неуверенный шаг и падает на колени среди оставленных ими трупов.
Клинок Аквилона закрутился словно пропеллер, чтобы отвести в сторону выстрел любого убийцы. Он не был подключен к сети данных Легиона и не мог считать жизненные показатели Аргел Тала на удобном ретинальном дисплее. Но крови не было. Никаких признаков ранения, только падение и судороги.
- В тебя попали?
В ответ Аргел Тал бессловесно заскрежетал. Что-то влажное и черное закапало с решетки его шлема, оно было жиже масла, но гуще крови и шипело, как кислота, падая на камни.
Аквилон стоял над распростертым Несущим Слово, в золотых руках вращался меч. Куда бы он ни взглянул, он не мог засечь цель. Убийцы не было, или, как минимум, он не мог его увидеть. Он бросил еще один взгляд вниз.
- Брат? Брат, от чего ты страдаешь?
Аргел Тал поднялся с помощью когтей, вонзив их в стену и подтянувшись. Черные пузыри, посеребренные слюной, взбухали и лопались на решетке шлема.
-
- Что в тебя попало?
- Хнхх. Ничего. Ничего, - голос Аргел Тала был слабым хрипом. - Я... Скажи, что тоже это слышишь.
- Что слышу?
Аргел Тал не ответил. В его сознании все продолжался крик, звук горя и злости, накопленных кем-то ради развлечения — бессмысленная смесь несовместимых эмоций, свернутых в один вопль. С каждой его секундой, кровь закипала все жарче.
- Пошли, - прорычал он Аквилону, лязгая зубами.
- Брат?
-
Торгал кричал в унисон с далеким воплем, повергая людей-защитников перед собой в ужас. Находившиеся возле него воины Гал Ворбак уронили оружие и вцепились руками в шлемы, по тронному залу разносился бессловесный мучительный рык вокса.
Ее психическое великолепие Шал Весс Налия IX сквозь слезы смотрела на это безумие. Перед этим правительница планеты Калис съежилась на своем огромном троне горой жира, прикрытой нагромождением пышной одежды, и громко стонала и плакала. Последние выжившие из королевской гвардии, не бросившие ее погибать от рук нападавших, точно так же были захвачены врасплох зрелищем того, как убийцы в красной броне воют и прекращают резню.
Церемониальные клинки стражи были бесполезны против доспехов Астартес так же, как и пулевые ружья. Вместо атаки он воспользовались недолгой отсрочкой, чтобы отступить к трону ее психического великолепия.
- Ваше высочество, пора уходить, - сказал капитан стражи. Он повторял это много дней, но если это не подействует и сейчас, то, по крайней мере, больше пытаться не придется.
В ответ она разрыдалась. Подбородки затряслись.
- Забудь о ней, - произнес один из оставшихся. Все лица были напряжены от громкого крика захватчиков. - Это наш шанс, Ревус.
- Защитите меня! - завопила правительница. - Исполняйте свой долг! Убейте их всех!
Ревусу было пятьдесят два года, и он верно служил еще отцу ее психического великолепия, харизматичному и успешному правителю, любимому народом — всех этих качеств недоставало его жирной стерве-дочери.
Но он не мог уйти. Точнее, не стал бы.
Ревус повернулся к поверженным захватчикам, глядя, как они стоят на коленях и кричат посреди окружающего их моря искромсанных трупов, и принял свое последнее решение. Он не побежит. Это не для него. Он до конца будет защищать ленивую дочь своего господина и сломает клинок о броню врагов, гордо плюнув им в лицо вместо последних слов.
- Повернитесь и бегите, - ощерился он на своих людей. - Я умру, исполняя свой долг.
Половина из них, похоже, расценила это как приказ, поскольку тут же побежали. Ревус проследил, как их фигуры в темной броне исчезают в проходах для слуг, и, вопреки самому себе, не смог осудить их за трусость.
