переселенцам безвозмездную помощь, предоставляя лошадь, сошники для сохи. Иногда крестьянин получал и корову.
Техника земледелия была низкой. Повсеместно практиковалась двухпольная система — чередование пашни и пара. Крестьянам приходилось сталкиваться с непривычными и сложными природно- климатическими условиями, частыми наводнениями в речных долинах, поздними весенними и ранними осенними заморозками. Все это обусловливало низкую урожайность. Из-за частых неурожаев тяжести феодальных повинностей, положение основной части крестьянства было тяжелым. Хотя в его среде выделялась и небольшая прослойка зажиточных хозяев владевших десятками десятин пашни, десятками голов лошадей и рогатого скота. В таких хозяйствах широко применялся наемный труд.
Точную численность русского населения края на основании имеющихся документов определить трудно. Учету, да и то неполному, подвергались только мужчины. Авторы «Якутии в XVII веке» определяют численность мужчин на конец века (включая и детей) примерно в 1400–1500 человек. Эта весьма приблизительная цифра не учитывает не подлежавших регистрации гулящих и промышленных людей. Значительную массу русских людей составляли выходцы из Поморья, района Великого Устюга и Перми. Видимо, среди тех, кто указывался в документах, русскими, оказывалось и некоторое количество коми-зырян и коми-пермяков. Среди якутских служилых людей встречались казаки с прозвищами Зырян, Пермяк. Выходцев из других областей было значительно меньше. Попадали на Лену и ссыльные, осужденные за разные уголовные и политические преступления, а также военнопленные. Они либо устраивались на службу, либо занимались земледелием и ремеслом. Общая численность ссыльных на Лене в XVII веке была невелика, и они не оказывали какого-либо существенного влияния на развитие края.
Мы видели, что заметной особенностью демографии Сибири был малый процент женщин среди русской части населения. Здесь это проявлялось еще более отчетливо, чем в Сибири Западной. В Ленский край приезжали с женами и детьми лишь единицы. Поэтому распространенным явлением становятся связи русских с якутками и другими аборигенками. Очень часто такая связь переходила в узаконенный церковью брак. Предварительно жены принимали крещение и нарекались русскими именами. В одних случаях такой связи и браку предшествовало полюбовное соглашение с родными женской стороны, в других случаях родным выплачивался калым, в третьих — женщина попадала в дом сожителя или мужа в качестве ясырки — пленницы, военной добычи. Бывало и такое — не будем идеализировать тот век. Якутские, эвенкийские, юкагирские жены быстро усваивали русские обычаи и быт. Они рожали детей, «прижитков», которые уже рассматривались как русские. Так формировался характерный тип русского населения Восточной Сибири с аборигенной примесью в крови, физически выносливых коренастых людей с признаками монголоидности в чертах лица.
Семен Иванович был дважды женат. Обе его жены были якутками и оставили ему потомство. Был женат на якутке и Федот Алексеев. Эта отважная женщина сопровождала мужа в его опасном плавании вокруг Чукотки, стоившем в конце концов мореплавателю жизни.
Общаясь с коренным населением Восточной Сибири, русские, в свою очередь, переняли у него много полезного, например образцы зимней меховой одежды, навыки езды на оленях и собаках, орудия лова промысловых зверей, навыки охоты и рыбной ловли, элементы народной медицины и т. п. Освоение многовекового опыта аборигенов позволило русским приспособиться к суровым условиям северо-востока Сибири.
Как можно оценить вхождение Якутии, да и других областей Восточной Сибири в состав Русского государства?
Видный советский историк Н.Н. Молчанов решительно отвергает бытующее в зарубежной исторической литературе стремление отождествить связи России со странами Азии с традиционной колониальной политикой западноевропейских стран. Можно, безусловно, согласиться с этой точкой зрения исследователя, справедливо подчеркивавшего, что расширение России было процессом, аналогичным формированию национальных территорий таких стран, как, например, Франция. Ведь распространение ее центральной власти на Бретань, Прованс, Лангедок или Корсику никому не приходит в голову объявлять колониальной политикой. Шел естественный процесс формирования многонационального Российского государства. При этом нельзя забывать, что расширение его территории носило в основном не завоевательный, а мирный характер. Это происходило, например, как мы видим, в Сибири.
Территориальные присоединения России в Сибири были частью процесса формирования многонационального государства. Это присоединение облегчалось тем, что сибирские народы, за единичным исключением, еще не достигли стадии государственности. Как подчеркивают авторы «Якутии в XVII веке»: «В отличие от западноевропейских колонизаторов русские вообще никогда не истребляли покоренных народов, не порабощали их и не уничтожали их самобытности». Мы видели, что московское правительство, руководствуясь своими экономическими интересами, предписывало в своих наказах сибирским воеводам относиться к местному населению с «ласкою, а не жесточью» и лишь в самом крайнем случае прибегать к силе оружия.
Нет оснований идеализировать московскую политику в Сибири. Присоединение Якутии, как и других восточносибирских областей, принесло ее народам немало бедствий. Речь может идти и о тяжелом ясачном обложении и всяческих иных поборах, вымогательствах со стороны корыстолюбивых воевод и служилых людей. Но если подходить по большому счету и вглядываться в исторические перспективы развития, включение сибирских народов в состав Русского централизованного государства означало конец межплеменным усобицам и способствовало установлению элементарной (хотя бы феодальной) законности, вовлекало народы в систему общероссийского рынка, приобщало их к более современным, передовым для того времени методам хозяйствования, устраняло их самоизолированность. «Все это с избытком компенсировало те отрицательные стороны царского колониального режима, которые так болезненно ощущались на первых порах», — читаем мы в книге «Якутия в XVII веке».
Народы Восточной Сибири вступали в непосредственное общение с русскими, и между ними происходил взаимополезный, взаимообогащающий обмен элементами национальной культуры. Русские приносили сюда земледелие, более совершенные орудия труда, знание разнообразных ремесел, письменность. Происходил процесс приобщения народов к мировой цивилизации через посредство русской культуры. В XVII веке процесс этот еще только начинался, затронув в большей степени якутов.
Русские и народы Восточной Сибири оказались связанными общностью исторических судеб. Эта общность интересов в первую очередь связывала трудовые массы, выступавшие впоследствии совместно против общих угнетателей. В XVII веке складывались лишь зачатки классовой солидарности, которая с полной силой проявилась во время будущих революционных событий, участниками которых были и народы Сибири.
6. СЛУЖБА В ЯКУТСКЕ
Представим себе путь Семена Дежнева с товарищами по Лене, открытой десять лет назад Василием Бугром.
Шел отряд Бекетова на веслах, а если подымался попутный ветер, ставил над стругами паруса. Сперва река была неширока; местами она растекалась до полуверсты в ширину, а местами, стиснутая крутыми каменистыми берегами, сужалась до полутораста саженей. Течение было извилисто. Река петляла, змеилась, огибая высокие мысы. Иногда, обогнув остроконечный мыс, казалось возвращалась на прежнее место. Взобравшись на высокий берег, можно было увидеть пройденный еще накануне участок реки, серебрившийся в лесной прогалине. Кое-где на берегу дымились костры эвенкийских становищ, стояли конусообразные берестяные юрты, паслись олени с ветвистыми рогами.
Приняв справа Киренгу, потом Витим и широкую Олекму, Лена становилась шире, полноводнее. Сменявшиеся ленские пейзажи поражали путников своим разнообразием, величественной красотой. Ниже Киренги Лена вступала в живописное ущелье, названное потом русскими «Щеками». По берегам высились, как молчаливые стражи, внушительные известняковые утесы. Некоторые напоминали своими очертаниями замки, другие _ сказочных великанов. Одни высились строго вертикально, другие наклонились к воде, как бы предостерегая проплывавшие мимо лодки об опасности. Ниже «Щек» встречались перекаты и стремнины —
