Доленграна. На что, интересно, он рассчитывал, затевая свой побег? И что было б с ним, не появись так вовремя этот Клоффт? Потому как и коридоры, и непонятного назначения помещения, мимо которых они почти пробегали, как ужаленные, были бесконечны. И были обитаемы! Некоторые встречаемые ими тонхи были весьма активны, и живо интересовались происходящим у них на глазах. Правда, с расспросами к самому Вопрошающему не дерзнул пристать никто, но на них смотрели заинтересованно и, как даже почудилось с перепугу Гарперу, подозрительно. Таких «умников» было совсем немного, они все были вооружены, и Питеру даже показалось, что они — няньки для основной, просто огромной массы других тонхов, что как-то лениво ходили, едва переставляя будто деревянные ноги; сидели, расслабленно привалившись спиною к спинкам кресел, вдоль стен коридоров и залов. Что-то очень медленно и явно с трудом ели и глотали с огромных столов, стоящих посреди просторных помещений, и пили мутную бурду из пузатых чашек, напоминающих земные ковшики для браги. Или же они просто тупо пялились им вслед затуманенным взором грудного младенца, не различающего ни цветов, ни чёткого абриса склоняющихся над ним родных лиц. Этим, похоже, было до лампочки, что происходит вокруг. Как сонные мухи, они непрерывно ползали туда-сюда, будто люди, не знающие, чем себя и занять. Некоторые, правда, спали, укутанные непонятными «пледами» стального цвета, к которым от кресел тянулись то ли провода, то ли тонкие шланги. Он видел, как временами то к одному, то к другому тонху спешила такая вот «нянька», если у тех вдруг возникали даже мельчайшие затруднения. Например, встать с кресла или же наоборот, — сесть в него, взять ёмкость с питьём или посуду с пищей…
Они вышли на круглую эстакаду, опоясывающую по периметру один из самых больших залов, виденных Питером за время почти часовой непрерывной ходьбы. Внизу всё так же бессмысленно и неспешно бродили целые ватаги будто «примороженных» тонхов, казавшихся сейчас не опаснее отравленного таракана, валяющегося кверху едва шевелящимися лапами. В это верилось с трудом, и Гарперу вдруг подумалось: вот бы ему сюда сейчас два, нет, — три батальона морской пехоты! Да весь этот обезьяний питомник можно было бы выкорчевать за неполный час!!!
Неожиданно Клоффт остановился прямо на этом «помосте», и очень негромко заговорил, показывая вниз движением головы, с которой он по-прежнему не снимал капюшона:
— Ты видишь перед собою процесс реанабиоза воинов, человек. Здесь, и ещё на четырёх ярусах, пробуждаются к деятельной жизни и к последующему бою особи мужского пола. Их самки приходят в себя и обретают необходимую жизненную активность двумя ярусами ниже.
— Мать моя, родина… Сколько ж их здесь, Клоффт?! Этих гениальных и воинственных приматов… Три тысячи, пять тысяч? Десять? — Возбуждённый собственными кровожадными мечтами, вцепившийся в кажущиеся на ощупь резиновыми поручни Гарпер почти шептал в ответ, нависая над всем этим безобразием. И рискуя, того и гляди, свалиться прямо на головы этой ленивой ярмарке живого чужеродного материала.
Чужак усмехнулся, насколько можно было судить по ироничному движению его головы, и насмешливо произнёс:
— Ни тебе, ни кому бы то ни было из всего человечества не стоит даже думать, даже мечтать перебить всё это кажущееся безобидным и беззащитным малоподвижное воинство. Они умеют управлять собственным телом, умеют максимально быстро мобилизовать все жизнеобеспечивающие ресурсы, до последней капли. Если потребуется, они проснутся полностью в течение пяти ваших минут. И дадут бой. И победят, человек. После чего попросту «сгорят», не прожив после этого боя и года. Это их плата за право быть могучими и практически непобедимыми, землянин. Если так, неожиданно и резко, «разогнать» человека или любое другое живое существо, кроме ещё одной — двух рас…, - тут в его голосе послышалась улыбка скрытого торжества, — то человек просто и банально умрёт через десять — пятнадцать секунд от разрыва сердца и нервных окончаний, гибели лопнувшего скорлупою мозга и гипертрофирования мышечных тканей на молекулярном уровне. Превратившись за этот мимолётный промежуток времени в тонкостенную оболочку, набитую перемолотой в жижу требухой…
Обалдевший Питер не знал, что и сказать. Он уже многое знал о тонхах, но чтобы такое…
— А кто те, что бегают за ними, как квочки, и выполняют все малейшие капризы тех, кто всё ещё дрыхнет, спит вон прямо на ходу? — Он едва удержался, чтобы не показать пальцем прямо на тонха, внимательно наблюдавшего за состоянием дел в зале, и уже пару раз вскользь бросавшим взгляды на них, находящихся выше зала на сорок с лишним метров.
Существо едва заметно покачало головою, как бы отрицая заблуждения Питера, и задумчиво проговорило, словно сожалея о чём-то своём:
— Не спят, человек. Дремлют, копя и стягивая в одну точку рассеянные по периферии тел силы. Их сознание пока отключено и находится на уровне вашего двухлетнего ребёнка. Это так. Но они будут подсознательно помнить всё, что происходило с ними за всё это время. В том числе и то, что они видели нас здесь. И если усердно покопаться щипцами в их памяти за этот период, можно будет нарыть всё необходимое. Те, кого ты назвал птичьими матерями, сиделками, — это гроарты. Да, это своего рода няньки, если говорить вашими понятиями. Здесь это почётное и смертельное звание. Его удостаиваются чести носить лишь самые надёжные и сильные.
«Пленный» брезгливо скривился. Что ж в этом такого славного — заносить сопли за теми, кто завтра будет презрительно плевать тебе же на голову, как только и способному на уход за другими слабаку?
— Ты не можешь верно судить об этом, житель Земли. Те, кто следит за пробуждением своего рода — герои. Если можно так сказать. Они разбужены помимо своей воли, и их основная задача — максимально тщательно помочь остальным членам рода 'напитаться жизнью'. Их здесь около пяти тысяч. Для этого им ввели особое вещество, благодаря которому они проснулись, вышли из холодного сна за неполную вашу неделю. И они заплатят за это жизнью. Не пройдёт и ста ваших дней, как последний из них уйдёт в небытие, выполнив свой долг перед Уроако… Это — тонхи, Питер… Никто из вас не поймёт их позиции, их образа мыслей, меры их ценностей и темных далей их жёсткого разума. Даже мне они не совсем понятны, несмотря на многие тысячелетия, проведённые среди них…
В голосе говорившего загадочно смешались тщательно скрываемая ненависть и невысказанная печаль. Что бы это значило? Питер недоумённо уставился на застывшего, как статуя, Клоффта, и возмущённо фыркнул:
— Уж не жалеешь ли ты их?! — выпалив это, Гарпер застыл от страха. Ещё бы — он посмел обратиться на «ты» к божеству!
Однако тот или сделал вид, что не заметил подобной фамильярности, или ему было начхать на то, какими местоимениями пользуются при общении те или иные представители межзвёздных рас. А потому он не стал ни становиться в позу, ни как-то по-другому обозначать свои претензии на столь беспардонно ущемлённое, поставленное кем-то под сомнение, величие.
Вместо этого пришелец несколько мгновений помолчал, а затем выдал, уже безразлично и почти холодно:
— Понимаешь… Я миллионы лет уничтожаю творения Его. Вольно или невольно. Это уже само по себе суть великое преступление, уже само по себе явление, достойное сожаления о том, что ради не всегда логичных, на мой взгляд, целей, приходится вырезать целые нации. Ибо каждая по себе, вне зависимости от размера и ценности для самой себя, является жемчужиной этого мира, — неповторимой и единственной. Даже вы, черви… — Чужак хмыкнул. — Всё это уже неважно, человек. Я здесь для того, чтобы исполнить свой долг. Долг, которому миллионы световых лет… — Он сделал паузу. — Я не спал, как это делали они все. Мне это не нужно. И всё это время я тщательно стерёг их крепкий сон, чтобы не допустить их внезапного пробуждения и ухода отсюда. И чтобы в то же время не пропустить момента, когда на твою планету придёт нечто, чему они, сами того не подозревая, исправно служат вот уже десять миллионов лет… Беда в этом или счастье, не знаю, что на твоём, столь крохотном и незначительном для Бесконечности Пределов мирке, замкнулась по задумке свыше эта непомерно большая и слишком тяжкая для Земли цепь ещё невесть когда начавшихся Событий. Чья развязка и определит дальнейший ход следующего витка развития, или полное окончание ранее начавшегося великого Противостояния… Даже я, — «проживший» по велению Мировых Начал бесчисленное множество жизней и уже, в силу своей неисчислимости, не подлежащее счёту количество лет, — не помню времени «зачатия» этих событий… — Всё время монолога Питер не дышал. Он прекрасно понимал, что это откровение. И что именно сейчас ему ненадолго приоткрывают двери перед величайшей тайной Мира, мириады лет живущего, борющегося и умирающего
