«провалился».
Тогда, пружинно разворачивая тело с прижатыми к груди руками, Бузина, словно в фигурном катании, мигом провернулся на каблуках и нанёс Данилову картинный, но потрясающей силы удар тульей сапога в основание носа. Тхеквон — до, безусловно, просто потрясающая вещь. Вне всякого сомнения, тот падал уже оглушённым, но Бузина «поймал» его на излёте и, схватив того за шиворот, придержал перед собой. Данилов, полузакрыв глаза и покачиваясь, телепал гудящей от удара головой. Нож давно выпал из его расслабленных рук.
Ничего уже не соображая, он был почти при смерти, потому как я слышал, как вместе с носом дробно хрястнули кости лобной доли.
— Открой глаза, полковник? Смотри на собственную смерть, Долдон, как смотрел в свой время на нашу. Ты же мужчина… — Бузина держал противника за воротник и разглядывал лицо Данилова, словно видел его впервые.
Тот с трудом приподнял голову и раскрыл мутнеющие глаза. На краткий миг мне показалось, что в их блекнущей поволоке промелькнуло острое сожаление о чём-то, сменившееся в тот же момент волной испепеляющей ненависти.
Отступив на шаг, Бузина отпустил ворот Долдона и с короткого замаха всадил тому клинок прямо в темя…
Полковник не упал сразу. Припечатавшись на колени, он секунду постоял на них, безвольно свесив уже мёртвые руки и голову. Затем грузно рухнул синеющим лицом в горелый щебень. Очень правильно упал. Пожалуй, только героям дано право умирать, обратив лицо в синеющее небо.
…Мы уходили. Уставшие и в молчании. Суета и радость улеглась, и мы знали, что нас ждёт много работы. Пожалуй, нас ждут не менее трёх лет подобных мучений, после которых станет уже легче. Земля начнёт родить. Если выживут ближайшие страны-соседи, что-нибудь, может, и начнёт меняться к лучшему. Кого мы отнесём на погост завтра — об этом лучше не думать и не знать. Наше дело — жить. Не мудрствуя и не лукавя.
Пожалуй, наступающая эра принесла на эту землю лишь одно, но главное, положительное явление, — чтобы жрать, теперь здесь все будут работать. Как и должно быть. Без исключения. В первый раз для подобного восстановления справедливости и равенства случилась кровавая революция. Но прошло пять лет, и на её теле снова взросли, уже другие, паразиты. На этот раз Бог шандарахнул Россию куда сильнее. Глянул, что не подействовал тот «дуст» одна тысяча девятьсот семнадцатого года. И, вознегодовав, присмотрел в небе булыжник. Видимо, теперь их не будет несколько дольше.
Само собой, эта каста насекомых практически неистребима. И скоро они снова отложат яйца в тело человечества. Думаю, лет через семь, десять они уже наплодятся и сперва несмело, а потом всё наглее, возьмутся «направлять деятельность и руководить процессом». Ну, хоть немного ж мы всё-таки от них отдохнём… Ведь отдохнём же, верно?!
За спиной далеко в небо поднимался жирный столб чёрного дыма. Так горят танки. Не нужные нам танки. На наших собственных руках мы уносили тех, кто не может вернуться своими ногами.
Тех же, кто более никогда не сможет ни ходить, ни видеть мир, мы оставили среди скал, вырыв им самые крепкие в мире могилы. Их было много. Слишком много, чтобы мы смогли пронести их с собой весь такой долгий и скорбный путь. Здесь, под сенью и охраной молчаливых гор, их покой не посмеет потревожить никто. Их имена, выбитые нами на плоских стенах скал, ещё долгие и долгие десятилетия будут говорить за себя.
Мы будем приходить к вам всем, потому что мы с вами — Семья.
Мы оставляли в этих горах вас, наши «семейники», и свой, ещё один, вчерашний день. Оставляли ещё одну, изначально нам не нужную, но преодоленную трудность и решённую огромной ценой проблему. Но мы уже не вспоминали о том, что здесь было и чего нам это стоило. Для чего жить прошлым, когда у тебя впереди столько будущих проблем? У нас были и другие, более важные задачи.
Мы просто шли. Постепенно некоторые, особенно новички, уже на ходу, разговорились вновь.
Уже расспрашивали, заранее что-то там планировали, — что и как будем делать, когда отоспимся, отъедимся и как следует помоемся.
Глупые люди… Ну неужели они не понимают, дураки, что думать и планировать можно и стоит тогда, когда ты сидишь в тепле, за чашечкой кофе и с сигареткой?!
Меня догнали Сабир и Чекун:
— Босс! Мы вот тут с ребятами поговорили. Как Вы думаете….
Я резко остановился и посмотрел на них таким взглядом, что у них отпала всякая охота продолжать свои домыслы. Какое там мне сейчас, — старому и убитому, — «думать»?!
Долго спать, много есть, целиком стираться, — вот для меня сейчас истинные жизненные ценности…
И не обязательно всё именно в этой последовательности…
Домой!
