Важную, можно сказать, жизненно необходимую.
И кое-чему обучить. Когда увидел и понял, что с этим парнем в будущем возможны проблемы.
Точнее, я преподал ему несколько «уроков», но так, без души.
Поэтому он до сих пор не знает, что «морока» — а именно так нас называли в некоторых «кругах» — ни «взять», ни «задержать», ни остановить невозможно в принципе.
И уж тем более «морока» — спеца…
Его можно лишь уничтожить, навалившись всем скопом одновременно.
Так, чтобы его в десять, двадцать… нет, — в тридцать слоёв прикрывал ковёр из тел; чтобы спец не мог даже вдохнуть, не то чтобы пошевелиться!
И не вставать неделю. На всякий случай.
Только тогда ещё можно рассчитывать на какой-то «успех» в этом неблагодарном деле.
А вот «взять»… Ну, не стоит так себя переоценивать, ребята, право слово…
'Взять' «морока» может только другой 'морок'.
Выше классом, опытнее и… умнее. Тоньше, хитрее, неожиданнее…
Так произошло с Вилле. Послать туда роту без возможности «засветиться» всем Полковник не мог.
А потому я отбыл один. И сделал то, зачем, собственно, и отправлялся.
И даже мне это стоило трудов. Даже в те мои годы. Даже тогда, когда моим умениям вести дела тихо и почти изящно завидовали старые, умудрённые собачьими зубами лисы…
А тут против меня стоят просто несколько хороших бойцов, чья основная задача — грубое насилие. Любой ценой. Это им куда привычнее, чем СКРЫТЫЕ факторы силы.
Потому как она не в том, насколько ты силён физически, а насколько много ты знаешь и умеешь.
Чтобы убить человека, не нужны могучие мускулы и металлическая грудь. Для того, чтобы провести «операцию», не всегда обязательно снаряжать пять автобусов, битком набитых 'орлами в броне'.
И при этом превратить в рубленую капусту всех, кто находится поблизости, — тех же террористов вперемежку с заложниками.
История кишит примерами тщедушья, отправившего гнить не одну сотню тысяч…
Парни не виноваты, что по-другому не могут.
А вот мы — можем. Просто потому, что нас собирали из лучших.
Из тех, кого отбирали долго и тщательно, не ставя нас самих об этом в известность, но пристально следя за нашими 'эволюциями'…
И поставив нас о своём выборе перед фактом.
А потом гоняли нещадно, — на уровне невозможного.
Двести пять человек — и несколько тысяч 'пушечного мяса', обвешанного так, словно для атаки на звёзды.
Но мне это сейчас по барабану…
Если б ты, Вилле, не сказал этой фразы… Я мог пойти куда угодно, прояви ты достаточно такта к тому, чьи 'простреленные навылет' мозги тебе известны…
Скажи лишь «сопроводите», или вякни 'покажите гостю его апартаменты', я пошёл бы всюду, поскольку эти и схожие с ними фразы предполагают наличие какой-то свободы. Пусть мнимой, иллюзорной.
Да, я б убил всех, но сделал бы это как-то… медленней и проще, что ли?
…'Взять'… — да ты в своём уме, вечно любующийся собою фанфарон?!
Кого ты приказал «взять», сучара?! Словно отдал команду нетерпеливо ждущим её псам…
Поверь, я сейчас покажу, что от меня ты и твои холуи могут «взять»… И в каких объёмах и размерах…
…Я порву здесь всех, включая тебя, преисполненный собственной самонадеянной глупости селянин, и даже не наберу меж зубов клочков ваших порченых молью шкур…
…Как часто мне говаривала моя незабвенная маман, — 'тебя, дурака, даже собаки боятся'…
…Пелена неистовой животной злобы падает мне на разорвавшееся кровяными бомбами сознание…
Но я не рычу и не пучу налитых кровью белков.
Я совершенно спокойно их закрываю.
Я закрываю их не спеша, почти параллельно с поднимаемыми вверх руками…
Во-первых, чтобы показать этим шакалятам свою полную покорность…
А во-вторых…
Во-вторых, мои сердешные, мне не нужно вас ни видеть, ни даже слышать, чтобы разбросать ваши останки, ваши клочки по этому гулкому и сырому, пахнущему машинным маслом и тиной, залу…
Я запомнил ваше расположение именно в те минуты, когда вы, остолопы, слушали, развесив уши, мои бесконечные словесные излияния.
И я предвижу с точностью до сантиметра ваши дальнейшие линии и направления движения.
Не стоит слушать долго заговаривающего вам зубы врага, если только вы не собираетесь с ним побрататься…
Теперь же я просто дождусь, когда первый из вас сделает в мою сторону свой первый и последний шаг…
…Всё в мире движется сообразно собственным характеристикам.
С собственными скоростью, энергией, частотой. С присущим лишь этому телу или предмету ускорением. Согласно веса, размера и способности к реакции на внешние раздражители.
Одним словом, говно плавает всё, но — по-разному.
В большом, в малом ли, — оно меж собой всегда разнится.
Но всё в этом подлунном пространстве имеет общее глобальное свойство.
Желает ли оно того или не желает, замечает или не замечает, но всё подчиняется одному единому, непреложному закону.
Всё в этой Вселенной движется по кругу…
И противопоставить этому нечего. Ни одно прямолинейное движение… или нападение не в силах преодолеть «магии» окружности.
Круг — это фигура всеобъемлющая. В неё можно всё вписать, всё можно ею ограничить, всё сковать и всё в неё заключить.
И тот, кто умеет создать из себя, своих движений и мыслей, очерченную замкнутую кривую, символ бесконечности бега времени и движения пространства, в состоянии оспорить любую выстраиваемую против вас «фигуру», любую комбинацию…
Кто видел хотя бы тот же балет, тот знает, о чём я толкую. И понимает, как завораживает, сколько срывает аплодисментов таинство ровного, отточенного фуэте опытного танцора…
Мне не дано танцевать партий Каменного Гостя или Спартака, но преподать свой «круг» я в состоянии. И пусть в нём нет того изящества, но вдосталь заложено смертельного и неожиданного.
— Пошёл, пошёл… Не хер стоять… — Этот слегка неуверенный голос звучит для меня сладостной музыкой. А значит, мне дали робкую команду начинать.
Итак, 'прогуляемся ж по кругу, малыши'…
…Как только оружие первого 'кандидата на мясокомбинат' оказался напротив моей левой лопатки и примерно в метре от неё, я почти с наслаждением развернулся…
Клянусь, будь у меня когти, как иглы, и зубы леопарда, в тот момент я б напился б его крови досыта, одним прыжком оказавшись у него на груди и вонзив всё это острое великолепие в его глотку…
Но будучи несправедливо обделённым в этом смысле природой, я лишь сделал неуловимое «покачивание» в сторону… и легко «прихватил», пропустил ствол под свою левую же руку. Нет, ну что вы…, - я не стал бороться с ним за обладание АК, не стал выворачивать ему его крепкие суставы и орать безумным голосом в надежде хотя бы напугать его до полусмерти.
Я просто ударил его пяткой в переднюю, открытую срединную часть голени. Нет, ради бога, не подумайте, что это был пинок в вполсилы, хохмы ради.
Мои каблуки сделаны в форме едва заметного глазу тупого треугольника, и в межслойное
