– Искренне надеюсь, что вам удастся восстановить память, – сказала она. – С нетерпением буду ждать результатов.
– Я тоже, – сказал Грей.
Они вежливо улыбнулись друг другу. Девушка повернулась к двери и вышла в коридор.
Грей остался ждать санитара, который должен был помочь ему перебраться в инвалидную коляску.
10
В тот вечер, оставшись один в палате, Ричард Грей, превозмогая боль, самостоятельно выбрался из коляски и несколько раз пересек комнату, опираясь на палки. Позднее он доковылял до двери и, ощущая себя человеком, не умеющим плавать, но решившимся наконец оторваться от края бассейна, прошел пешком до конца коридора и обратно. После короткого отдыха он снова двинулся по коридору. На второе путешествие ушло гораздо больше времени из-за частых остановок и передышек. Покончив с упражнениями, он чувствовал себя так, будто по его бедру долго колотили молотком и не оставили там живого места. Когда он лег в постель, боль долго не давала ему заснуть. Он лежал без сна, решив про себя, что его долгое выздоровление должно завершиться как можно скорее. Он понимал, что рассудок и тело должны поправляться в унисон, что он непременно все вспомнит, как только сможет нормально ходить, и наоборот. Прежде он полагался на то, что время – лучший лекарь, но теперь жизнь его круто изменилась.
На следующий день во время беседы с Вудбриджем он ни словом не обмолвился о гипнотическом сеансе. Он не желал больше толкований, технических терминов, советов «не делать выводов на пустом месте». Он был твердо убежден, что его забытое прошлое обязательно надлежит восстановить, причем во всех подробностях. Возврат памяти стал для него своего рода символом полного выздоровления, более того, он должен был открыть дорогу к осмыслению всей его жизни. Недели, что предшествовали взрыву, оказались для Ричарда чрезвычайно важны. Даже если за это время не произошло ничего существеннее интрижки со Сью, все равно сейчас, принимая во внимание дальнейший ход событий, перевернувших всю его жизнь, он должен вспомнить абсолютно все, даже такой, казалось бы, не слишком значительный факт. Наполненная глухим молчанием брешь в его памяти, это сокрытое от него прошлое, таила в себе обещание будущего.
Четверг тянулся нескончаемо долго, но наступила наконец и пятница. Он навел порядок в палате, получил из больничной прачечной свежую одежду, выполнил все положенные упражнения, а кроме того, он снова и снова изо всех сил напрягал память, пытаясь вспомнить. Персонал клиники знал, что Грей живет ожиданием встречи со Сью, но он воспринимал их подшучивания благосклонно. Ничто не могло испортить ему настроение. В предвкушении ее визита вес окружающее виделось в розовом свете. День медленно подошел к концу, наступил вечер. Ее опоздание становилось очевидным, и постепенно надежда сменилась мрачными предчувствиями. Уже совсем поздно, много позднее, чем он мог ожидать, она позвонила с таксофона. Поезд задержался, но она уже на станции в Тотнесе и собирается взять такси. Полчаса спустя она была с ним.
Часть третья
1
Посмотрев на табло, я узнал, что мой вылет отложен. Но я уже прошел таможенный досмотр и паспортный контроль и не мог выйти из зала ожидания. Зал выглядел просторным, а стена, выходившая на поле, была сплошь стеклянной, однако внутри царили шум и жара – в общем, приятного мало. Поездка моя пришлась на самый пик сезона отпусков. Зал был битком набит группами туристов, направлявшихся в Аликанте, Фаро. Афины и Пальму. Младенцы плакали, дети носились, играя в пятнашки, большая компания бритоголовых молодых людей небрежно развалилась в углу зала в окружении пустых банок из-под пива, возле телефонов выстроилась длинная очередь. Периодически табло оживаю, но про мой рейс не сообщали ничего.
Я уже жалел, что не поехал поездом. Перемещение по воздуху привлекательно прежде всего скоростью, даже при таком коротком путешествии, как мое. Однако в тот день, стоило мне выйти утром из дома, как задержки подстерегали буквально на каждом шагу. Сначала я с двумя пересадками еле тащился через весь Лондон в подземке, потом по железной дороге – до аэропорта Гатвик. и это была нескончаемая тряска в вагоне, до отказа набитом пассажирами. А теперь еще и ожидание посадки. В безотчетной тревоге я бродил по залу, пытаясь отвлечься. Хотя летать мне приходится регулярно, всякий раз перед полетом я испытываю необъяснимое беспокойство. Сесть было негде, заняться совершенно нечем, оставалось стоять на месте либо ходить кругами, разглядывая пассажиров. Я выбрал последнее и пересекал зал уже в третий или четвертый раз. Несколько человек привлекли мое внимание: среднего возраста мужчина с двумя громадными чемоданами, скромно одетая молодая женщина с приятным лицом, на которой был легкий жакет. Еще я заметил бизнесмена, прикрывавшегося от пестрой толпы финансовой газетой. От нечего делать я принялся теоретизировать на их счет. Как некоторые ухитряются пронести через контроль такую громоздкую ручную кладь? Женщина привлекательна, но едва ли я решусь с ней заговорить. С какой стати бизнесмену приспичило отправиться по делам в уик-энд, когда люди летят на отдых? Как всегда, эти праздные размышления ни к чему не привели, и постепенно я потерял к ним всякий интерес. Так или иначе, причину задержки наконец устранили, и на посадку пригласили пассажиров сразу трех самолетов. Толпа заметно поредела. Следующим объявили мой рейс, и я вместе с другими счастливчиками направился к выходу. Хотя во время короткого перелета в Ле-Тукс я продолжал злиться на себя, думая о том, какого черта мне вообще понадобилось лететь, однако менее чем через час я уже сидел во французском поезде, направлявшемся в Лилль.
Зная, что путешествие займет несколько часов, я купил в Ле-Тукс кое-что из еды: свежего хлеба, сыра, вареного мяса, немного фруктов и большую бутыль кока-колы.
Поезд останавливался чуть ли не на каждом полустанке, и мы приехали в Лилль на склоне дня. Экспресс, следовавший в Базель, уже ждал, готовый к отправлению. Всю дорогу до Лилля я дергался, боясь опоздать, и только теперь, впервые за день, почувствовал облегчение. Однако, тронувшись с места по расписанию, этот базельский экспресс тащился теперь еще медленнее, чем предыдущий. Состав еле полз по равнинам северо-восточной Франции, то и дело останавливаясь в чистом поле. Поезд был почти пуст, и во время каждой остановки наступала глубокая тишина. Солнце нещадно палило. Я был в купе один. Я взялся за одну из купленных в дорогу книжонок и попытался читать, но вскоре задремал.
Во время одной из таких стоянок внезапно открылась дверь в коридор, нарушив мою дремоту. Я поднял глаза. В дверном проеме стояла изящная молодая женщина среднего роста. Она сразу показалась мне знакомой, но в первый момент я никак не мог сообразить, где и когда ее видел.
– Вы ведь англичанин, верно? – сказала она.
– Да. – Я показал ей обложку книги, будто требовались какие-то доказательства.
– Так я и подумала. Наверное, вы летите из Гатвика? Я видела вас в лилльском поезде.
И тут я вспомнил ее. Это была та самая молодая женщина, которую я заметил еще в аэропорту, бродя по залу ожидания.
– Вы ищете свободное место? – поинтересовался я: мне уже изрядно наскучила собственная компания.
– Место-то у меня есть: я заказала билет еще в Лондоне – боялась, что поезд будет переполнен, – и вот теперь выясняется, что поезд почти пуст, зато в одном купе со мной едут еще семеро. Чистое безумие
