что и мы сами — вот глаз, вот нос, вот кожа и так далее. Принимая во внимание последовательность поведения животного и предположение о том, что в его основе лежит каузальность, мы предполагаем, что поведение животного обусловлено наличием у того ментальных состояний и что механизмы, порождающие эти состояния, напоминают соответствующие механизмы человека. Мы безусловно предположили бы то же самое о роботе, если бы у нас не было оснований этого не делать; однако, если бы мы узнали, что его поведение — результат формальной программы и что действительные каузальные характеристики физического материала к делу не относятся, мы бы отказались от гипотезы интенциональности.
Существуют еще два ответа на мой пример — поскольку они встречаются часто, их стоит обсудить, хотя они и не улавливают сути проблемы.
5. Ответ другого разума (Иель). “Откуда вы знаете, что другие люди понимают китайский или вообще что-либо? На это указывает только их поведение. В принципе, компьютер может пройти тест на адекватное поведение не хуже человека; поэтому, если вы приписываете разумность человеку, вы в принципе обязаны признать разумность компьютера”. На это возражение вполне достаточно короткого ответа. Проблема состоит не в том, откуда я узнаю, что другие люди нечто понимают, но в том, что я приписываю этим людям, когда я уверен в их понимании. Основа моего аргумента в том, что это не могут быть лишь вычислительные процессы вкупе с выходными данными, поскольку и эти процессы и их результат могут существовать помимо когнитивных состояний. Притворяться, что при понимании отсутствуют другие чувства, не является ответом на мои доводы. В “когнитивных науках” предполагается, что ментальное реально и познаваемо, так же, как в естественных науках предполагается, что физические объекты реальны и познаваемы.
6. Ответ многих жилищ. “Вся ваша аргументация предполагает, что ИИ имеет дело только с цифровыми и аналоговыми компьютерами. Но это всего лишь сегодняшняя технология. Каковы бы ни были те каузальные процессы, которые вы полагаете основными для интенциональности (если вы правы), когда-нибудь мы сможем создать механизмы, обладающие этими каузальными свойствами — это и будет искусственный разум. Поэтому ваши аргументы не направлены против способности искусственного разума производить и объяснять когнитивные состояния”.
В действительности, у меня нет возражений против такого ответа, кроме одного: он делает сильную версию ИИ тривиальной, определяя искусственный интеллект как что-либо, что искусственно порождает и объясняет когнитивные состояния. Первоначальная гипотеза сильной версии ИИ была интересна тем, что она выдвигала четкий, хорошо определенный тезис: мыслительные процессы есть вычислительные процессы, манипулирующие формальными символами. Я пытался оспаривать именно это утверждение. Если утверждение изменяется, мои возражения, разумеется, становятся неприменимы.
Теперь вернемся к вопросу, на который я обещал дать ответ. Предположим, что в первоначальном примере я понимаю английский и не понимаю китайского, и что машина, таким образом, не понимает ни того ни другого. Тем не менее, во мне может иметься нечто, что позволяет мне понимать английский, и отсутствовать нечто, позволившее бы мне понимать китайский. Нельзя ли дать эти свойства, какими бы они ни были, машине?
В принципе я не вижу причины, по которой мы не могли бы дать машине способности понимать китайский или английский, поскольку в некотором важном смысле наше тело с нашим мозгом и есть такая машина. Но я решительно возражаю против того, что мы могли наделить подобным свойством машину, чья деятельность определяется только в терминах вычислительных процессов в приложении к формальным символам — то есть машину, эквивалентную компьютерной программе. Я понимаю английский и обладаю другими формами интенциональности вовсе не благодаря тому, что являюсь воплощением компьютерной программы (вероятно, я являюсь воплощением целого ряда программ). Насколько я знаю, мое понимание объясняется тем, что я принадлежу к определенному типу организмов с определенной биологической (то есть физической и химической) структурой, и эта структура в определенных условиях каузально способна порождать восприятие, действие, понимание, обучение и другие интенциональные феномены. Часть смысла моих доводов в том, что только то, что обладает подобной каузальностью, способно порождать подобную интенциональность. Может быть, другие физические и химические процессы могут производить точно такое же действие; например, марсиане имеют интенциональность, хотя их мозги сделаны из другого материала. Это эмпирический вопрос, подобный вопросу о том, может ли фотосинтез осуществляться с помощью вещества, химически отличного от хлорофилла.
Основной смысл моего аргумента в том, что никакая чисто формальная модель сама по себе не будет достаточна для интенциональности, поскольку формальные свойства сами по себе не являются составляющими интенциональности и не имеют каузальных свойств, кроме свойства переходить к следующему формальному шагу в процессе работы машины. Любые другие каузальные свойства, которые может иметь данное воплощение формальной модели, не имеют прямого отношения к этой формальной модели, поскольку та же формальная модель может быть воплощена в механизме, не имеющем этих каузальных свойств. Даже если, по чудесному стечению обстоятельств, китайцы являются точным воплощением программы Шенка, мы можем снабдить той же программой англо-говорящих людей, водопроводные трубы или компьютеры, и никто из них не будет понимать китайского, несмотря на программу.
В работе мозга важен не призрак формальности, появляющийся благодаря последовательности синапсов, а действительные свойства этих последовательностей. Все доводы в пользу сильной версии ИИ, которые мне встречались, обводят тени, отброшенные когнитивными процессам, и затем утверждают, что эти тени и есть сами процессы.
В заключение я хочу сформулировать некоторые общие философские идеи, которые в неявной форме встретились в этом аргументе. Для ясности я сделаю это в форме вопросов и ответов, начав с классического вопроса:
“Может ли машина думать?”
Ответ на этот вопрос, разумеется, положительный. Мы и есть такие машины.
“Да, но может ли думать искусственная машина, созданная человеком?”
Если предположить, что возможно создать машину с нервной системой, нейронами с аксонами и дендритами и всем остальным, достаточно похожим на то, чем обладаем мы, ответ, очевидно, снова будет положительным. Если вы сможете повторить причины, вы сможете повторить и следствия. На самом деле возможно, что сознание, интенциональность и все остальное удастся получить, используя химические принципы, отличные от тех, на которых основан человек. Как я говорил, вопрос это чисто эмпирический.
“Хорошо, но может ли думать цифровой компьютер?”
Если под “цифровым компьютером” мы понимаем нечто, что может быть на определенном уровне верно описано как воплощение действующей компьютерной программы, то ответ снова будет положительным, поскольку мы сами — воплощение множества компьютерных программ, а мы способны думать.
“Но может ли нечто думать, чувствовать и так далее, всего лишь будучи компьютером с соответствующей программой? Может ли работа программы — верной программы, разумеется — быть достаточным условием возникновения понимания?”
Думаю, что это правильный вопрос, хотя обычно его путают с предыдущими. Ответ на него — отрицательный.
“Почему?”
Потому что сама по себе манипуляция формальными символами не обладает интенциональностью и не имеет смысла. Нельзя даже сказать, что это манипуляция
