Всё слышнее, как мины там рвут,То, что люди то волей господней,То запущенным раком зовут…Умер молча, сразу, как от пули,Побледнев, лежит — уже ничей.И стоят в почётном караулеЧетверо немолодых людей.Четверо, не верящие в бога,Провожают раз и навсегдаПятого в последнюю дорогу,Зная, что не встретят никогда.А в глазах — такое выраженье,Словно верят, что ещё спасут,Словно под Москвой из окруженья,На шинель подняв, его несут.Напоминает море — море.Напоминают горы — горы.Напоминает горе — горе;Одно — другое.Чужого горя не бывает,Кто это подтвердить боится,—Наверно, или убивает,Или готовится в убийцы…Бывает иногда мужчина —Всех женщин безответный друг,Друг бескорыстный, беспричинный,На всякий случай, словно круг,Висящий на стене каюты.Весь век он старится и ждёт,Потом в последнюю минутуЕго швырнут — и он спасёт.Неосторожными рукамиМеня повесив где-нибудь,Не спутай. Я не круг. Я камень.Со мною можно потонуть.
Борис Панкин
Никакой чертовщины
постель раскрыта профиль тонкийна фоне бледного окнаона жива одним подонкомточнее мной жива онаа мне до этого нет делая сплю упав лицом в салатчто обольстительное теломне что до чувственных усладопять же мне когда по венаммоим гуляет алкогольнет я вернусь к ней непременнокогда закончится запойпохмельный хмурый и небритыйбез документов и ключейона не скажет мне иди тыне скажет ничего вообще
