Ходил народ. Чиновный люд, Покинув свой ночной приют, На службу шёл. Торгаш отважный, Не унывая открывал Невой ограбленный подвал, Сбираясь свой убыток важный На ближнем выместить. С дворов Свозили лодки. Граф Хвостов, Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье Невских берегов… Его пустынный уголок Отдал внаймы, как вышел срок, Хозяин бедному поэту… Пушкин находит для «смешанного» мира, в котором теперь пребывает Евгений, точное название — сон. Это слово приходит на ум герою ещё в Первой части:
Или во сне Он это видит? иль вся наша И жизнь ничто, как сон пустой? Во Второй части Пушкин конкретизирует этот «сон». Евгений
…оглушён Был шумом внутренней тревоги. И так он свой несчастный век Влачил, ни зверь, ни человек, Ни то, ни сё, ни житель света, Ни призрак мёртвый… Евгений теперь существует в мире вечных стихий, которые не позволяют ему остановиться, вовлекают в непрерывное движение. Герой останавливается только тогда, когда «прояснились в нём страшно мысли». Он снова оказывается в том хронотопе, где его «точка зрения» совпала с «точкой зрения» Петра.
Он очутился под столбами Большого дома. На крыльце С подъятой лапой, как живые, Стояли львы сторожевые, И прямо в тёмной вышине Над ограждённою скалою Кумир с простёртою рукою Сидел на бронзовом коне… И на этот раз Евгений понял Петра. Больше того, на этот раз Пётр увидел и понял Евгения. Они стали равновеликими героями одной и той же трагедии. Их лица обращены друг к другу, глаза их встретились. Сравним:
о Петре:
Какая дума на челе! Какая сила в нём сокрыта! о Евгении:
…чело К решётке хладно прилегло По сердцу пламень пробежал, Вскипела кровь. Он мрачен стал… О Петре:
Лик державца полумира… О Евгении:
Взоры дикие навёл… О Петре:
Лицо тихонько обращалось. О Евгении:
В его лице изображалось Смятенье.
