Поросёнка, десерт, буржуазные слойки,Восемь рябчиков, семь кружек нефти, и шестьКружек нефти времён аравийской добычи…Чтоб хоть в пляс, хоть вразнос. Или просто поесть.И стихи посвящать потребляемой дичи.Никакой новый том не поможет принятьПолоумных гостей — желтоглазую погань.Гоголь вышел во двор… от и краткой до ятъКуролесил и пел, ибо кто, как не Гоголь?Гоголь шёл мимо тьмы, то есть как бы сквозь тьму,То есть прямо по тьме весь как будто из морга…И сверчки-светлячки улыбались емуНарочито назло, принудительно долго.Мёртвый том вторых душ закоптил статус-кво.Гоголь вышел во двор — в безрассудство и в глину,И хозяйка пивной догоняла его,Чтобы бросить упрёк в безупречную спину.
Огненный шар
Это судьба. Время течёт вспять.Огненный шар. Дна у Земли нет.Бог не придёт. Некуда здесь встать.Тем, кто в огне, трудно любить свет.Тем, кто в огне, проще познать страх.Тем, кто в огне, сложно принять дым.Нечего ждать. Даже душа — в прах.Некого ждать. Он не придёт к ним.Он не найдёт в этом огне путь.Как находить, если пути нет?Скрылась в дыму та, что почти суть…Это «почти» суть обратит в бред.С этим «почти» не заглянуть встарь…Как постареть — время течёт вспять.Он промолчит. Мысль облетит гарь.Он бы сказал, если б умел врать.
Швея
Швея курила и пила кагор,И шила срок бездомному коту,И выходила в тёмный коридорС неоновым фонариком во рту.Потом швея стояла у двери,Потом швея стояла у окна…Но что творилось у швеи внутриНикто не знал. Особенно она.Потом швея снимала бигуди,И улыбалась, глядя на сервант.Всё лучшее осталось позади —Ямайка, Никарагуа, Тайланд…А впереди — один сплошной Тунис,И множество гавайских негритят.Теперь уже бухать помойки близКрасноармейцы ей не запретят.А ведь на швейной фабрике в ТоржкеОна была когда-то на виду!И пела на швеином языке,И вкалывала только за еду.Потом она отбилась от руки,Похитила со склада акваланг,И стала жить в землянке у реки,И каждую субботу грабить банк.Бобры в ней отмечали прыть и стать,Когда она купила им гамак,
