Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)

«К ан» значит «кровь» — как не знать это слово татарам,
Чьи кольчуги ржавеют на дне сибирской реки,
А могила — ну что ж, просто слишком тесные нары,
А побег — что побег, вся наша жизнь вопреки.

Станция, впереди станция железной дороги,
Горят фонари. Представляешь, горят фонари!
Включение света означает рефлекс тревоги,
Внимательнее смотри, внимательнее смотри!

Мне хочется стрелять, когда ты твердишь о мире,
Зовёшь в штабной вагон, манишь из-за спины,
Для тебя боевой офицер —
сексуальная фантазия в съёмной квартире,
Но когда нас убьют, ты примешь условия этой войны!

На станции Тайга всю ночь стоят составы,
На станции Тайга ветер рвёт провода,
Качается фонарь в руке комиссара,
Я готов ко встрече с тобой,
Спеши, мой враг, спеши сюда…

Северная земля (Катерина читает письма)

1

Герхард Меркатор был, без сомненья, прав:
Северный полюс — воронка ко дну Земли,
Так размышлял средь фламандских он древ и трав,
Гиперборея мерцала ему вдали.
Чтобы пометить полюс, есть ориентир —
Чёрный магнитный Rupes Nigra, скала,
Значит, надо за Камень продвинуть фронтир,
За древний Камень русских, и все дела.

2

В воскресенье в саду оркестр начинает играть с утра,
И ухаживают за барышнями юнкера,
Мариинской гимназии дамы строят слишком суровый вид,
И лишь только Катюша одна у окна сидит.
Катерина читает письма, в этих письмах который год
Терпит бедствие в водах Арктики самолёт.
За штурвалом сидит небритый и отчаявшийся человек,
Катя любит его, но не может послать привет.

Под обрывом чернеют камни, за рекою столетний лес,
Катя точно не хочет быть героиней пьес.
Всем по вере, но наши церкви сплошь построены на крови:
Храбрость девочки — плод отчаянья и любви.
Катерина читает письма, на душе места нет от слёз,
Между слов проступают знаки сигнала SOS.
Через месяц расстрел Гумилёва, через строчку финал стиха,
Кате ищут уже подходящего жениха.

3

А ветер доносит обрывки слов, и кто-то
Трогает так нежно за рукав,
Я помню наш город и эту осень,
Твои волосы так вьются у виска.
Я жду тебя, любимая, пока
Не замёрзли моторы.
Я знаю, подо льдом живёт земля,
И это будет нескоро…

4

Чудес не бывает. Советская власть
Их запретила специальным декретом.
Когда Бога нет, жизнь можно украсть
И ехать на Юг по подложным билетам.
Но сердце — его невозможно понять,
Рычаг на себя как возможность остаться:
Ему двадцать пять, и ей двадцать пять,