зарабатываю на жизнь, оберегая секреты, которыми он должен овладеть. Что делают китайские коммерсанты, несравненные в мире, когда они не могут убрать конкурента? Они заключают с ним сделку.
— Только этого не хватало, черт возьми! Апломба ему не занимать!
— В этом его уязвимость. Он сам ее раскрыл, — сообщил японец. — Он страдает мегапоманией, то есть манией величия, и испытывает глубокое презрение к себе подобным. Воспользуемся его психологическим заблуждением. Действительно, недооценивать своих противников — это большой недостаток.
— Что вы собираетесь делать?
— Принять его предложение, — холодно сказал Судзуки.
— Вы хотите сказать, что будете на него работать?
— Вот именно.
— Вы же не считаете его дураком?
— Он только что доказал, что он ни в чем не сомневается.
— Но если вы придете к нему с пустыми руками, он вас уничтожит.
— Кто вам сказал, что я приду с пустыми руками? — спросил Судзуки.
— То есть?
— Я приму предложение господина Икс, — подтвердил японец с трагической решимостью.
— Вы продадите секреты Энгельберга?
— Я брошу вызов.
— Но это чистое безумие! — воскликнул Зайдер.
— Не стану отрицать, — ответил японец. — Но вы не понимаете суть проблемы. Этот человек глубоко оскорбил меня, он задел мою честь, предложив мне продаться ему. Я должен смыть этот позор. Мои предки были самураи, я — сын самурая. У нас не шутят с честью. Я отдаю себе отчет в рискованности предприятия. Но я говорю: «Меня оскорбили». Это оскорбление должно быть смыто кровью: один из нас должен уйти. Согласно кодексу Бушидо[5], другого выхода нет. Он или я. Один из нас должен исчезнуть. Мне хочется, чтобы это был он. Эта возможность традиционно считается самым элегантным решением.
Глава 13
В отеле Судзуки ожидал сюрприз. Едва войдя в свою комнату, он испытал шок, увидев лежащую на кровати обнаженную женщину. Ее голова свисала с кровати, рука была опущена на ковер. На стуле лежало платье из набивного шелка.
Улла! Внезапно разбуженная, она не стала изображать из себя разгневанную фурию, а просто сказала: «Наконец-то ты вернулся!» Японец присел на край кровати и наклонился, чтобы поцеловать ее. Она привлекла его к себе и долго сжимала в объятиях, не произнося ни слова.
— Не беспокойся, — наконец сказала она. — Горничная не даст ключа первой встречной.
Затем она приподнялась и села, уткнув подбородок в колени.
По выражению ее лица японец сразу понял, случилось что-то серьезное.
— Дела плохи, — сказала она. — Мне угрожают.
— Тебя заставляют выдать патенты?
— Да, и, если я этого не сделаю, отцу не поздоровится.
— Звонили по телефону?
— Да.
Она добавила сдавленным голосом:
— Эти люди способны на все. Мне кажется, лучше им уступить.
Ее лицо приняло упрямое выражение, и она молчала в ожидании реакции японца. Его ответ привел ее в замешательство:
— В таком случае нас будет двое, — спокойно сообщил он. — Я тоже дал согласие представить патенты. Вопрос в том, кто из нас окажется проворней.
— Я не шучу, — сказала Улла. — Я хочу уберечь отца от риска.
— Я тоже не шучу, — серьезно ответил Судзуки. Она посмотрела ему в глаза.
— Ты хочешь состязаться с людьми, оказавшимися сильнее полиции. Я помешаю тебе совершить эту глупость.
— Интересно знать, как?
— Увидишь.
— Девочка моя, — начал Судзуки, — если тебе еще раз позвонят, ты скажешь, что не можешь завладеть документами и очень об этом сожалеешь.
— Тогда они пришлют посылку со взрывчаткой или подложат в парк мину замедленного действия. Либо придумают еще что-нибудь. Я не понимаю, почему мы должны рисковать. Мой отец имеет право продать свое изобретение по своему усмотрению. Он ученый, а не солдат. Он ничем не рискует.
— Твой отец не разделит твоей точки зрения.
— Я не буду спрашивать его мнения. Я спасу его против его воли.
— Твоего отца финансировала американская фирма, вложившая большой капитал в это дело. Он не имеет права дважды продать свое изобретение. Отныне он не является его единственным обладателем.
— Все это из области морали, — презрительно сказала Улла. — К счастью, у женщин больше здравого смысла, чем у мужчин.
Внезапно она соскочила с кровати и стала натягивать платье.
— Зачем ты мне все это рассказала? — спросил Судзуки.
— Я надеялась на твое благоразумие, но я ошиблась…
— Сегодня все призывают меня к здравому смыслу, как будто сговорившись. Ты уже уходишь?
— Мне здесь больше нечего делать, — ответила Улла. С нахмуренными бровями и сердитым взглядом она походила на капризного ребенка.
— Я обожаю тебя сердитой, — заметил японец, вырывая у нее из рук платье.
Она со всего размаху дала ему пощечину и попыталась отнять платье. Послышался треск рвущейся ткани.
— Ты порвешь платье, — сказал японец.
— Пусть смотрят на мою голую задницу. Ты этого хотел.
Рассвирепев от ярости, она всадила в него свои когти. Дело кончилось рукопашной. Японцу стоило немалых сил усмирить ее.
Улла была очень хорошо тренированной и обладала недюжинной силой. Кроме того, она не церемонилась в выборе средств и посылала японцу предательские удары в низ живота. Японцу пришлось дать ей две пощечины, в правую и левую щеку, чтобы напомнить правила игры. Однако это только усилило ее ярость. Она начала кусаться, всаживая свои зубы во все, что ей подворачивалось.
Наконец японец одержал верх. Она сделала вид, что признала себя побежденной и, обхватив его руками за шею, подставила ему свой рот, прикрывая глаза.
Внезапно она грубо зажала в тисках его шею, пытаясь задушить его. Японец надавил ей указательным пальцем на глотку, после чего она разжала руки.
— Скотина, — сказала она.
— Ты использовала запрещенный прием. Неожиданно разогнув свои мускулистые ноги, она приподняла его над собой и бросила на пол по другую сторону кровати.
Не поднимаясь с ковра, он схватил ее за лодыжки и уложил как ему хотелось.
— Трус, — крикнула она. — Ты нападаешь на слабую женщину. Ты мне заплатишь за это. Мой любовник, инструктор по плаванию, уничтожит тебя.
Она еще некоторое время подрыгала ногами, делая вид, что топает. Все закончилось, как и было
