себе. К несчастью, по всему Соединенному Королевству найдутся люди, достаточно бесчестные, чтобы не следовать принятым правилам, и они купят товар, не задумываясь о его источнике.
Дэвит кивнул:
— Да, с моралью нынче плохо.
Патриция не замечала течения времени. Неловкие ухаживания шотландца навеяли воспоминания о ее первых воздыхателях из уэльской деревни: то же волнение, те же смущение и искренность, то же непонимание современного мира. Только в те времена она сама не знала жизни. Сегодня все было иначе. В голосе Малькольма Патриции слышались отзвуки голосов Дефайда, Аньорина, Гвилима, Овейна…
Пока Мак–Намара воспевал очарование Томинтула, молодая женщина вновь вспомнила уэльскую деревню, ее зимы и весны, казавшиеся тогда нескончаемыми, и глаза ее застлали слезы. Но вот, подняв голову, чтобы улыбнуться Малькольму, Патриция заметила наемников Дункана. Ей показалось, что Торнтона она уже видела у Джека, а по выражению физиономий двух остальных было нетрудно догадаться, что именно им поручено ограбить шотландца. И вот всем существом своим Патриция возмутилась. Теперь она и мысли не могла допустить о том, чтобы отплатить этому парню за его столь наивно выраженную нежность предательством, отдав его в руки убийц. Но как помешать этому, не скомпрометировав себя в глазах этих троих, которые не преминут доложить обо всем Дункану? Патриция лихорадочно перебирала в голове способы выкрутиться из этого скверного положения. Тщетно. А тут еще Джим–Сова объявил:
— Джентльмены, время закрывать!
Посетители послушно вышли. Трио отправилось дежурить на Клементс–Лейн, куда под предлогом вечерней прогулки мисс Поттер должна была заманить шотландца. Патриция, как могла, тянула время, но все–таки настал момент, когда уже нельзя было не уходить из помещения. Как осужденный на казнь старается воспользоваться последними минутами, она до бесконечности рассыпалась в любезностях Джиму–Сове и его кухне. Старый Джим, не приученный к таким комплиментам, поскольку его клиентуру составляли в основном неотесанные обитатели рыбного базара, расцвел как роза. Дабы не ударить в грязь лицом, он тоже пожелал счастья такой милой паре и, подмигнув с видом человека бывалого, закончил свою речь обращением к мисс Поттер:
— Уж вам–то никогда не придется тревожиться за своего муженька, мэм… Редко я встречал таких крепких молодцов, да еще с таким прекрасным аппетитом! А уж как он на вас смотрит, сразу ясно — влюблен по уши! Если позволите высказать мое мнение, мэм, вам обоим ужасно повезло, и я вам искренне желаю, чтобы ваш малыш был таким же красивым, как его папа и мама. — И, поскольку Джим–Сова был при случае не прочь пошутить, добавил: — Но все–таки пусть он не вырастет таким отчаянным едоком, как его папа, потому что ни одна семья в Соединенном Королевстве не сумеет насытить два таких аппетита — она просто разорится! — И Джим расхохотался над собственной остротой.
Но его примеру последовал только Малькольм. Патриция же почувствовала, что ей сдавило горло, и рассердилась на хозяина «Старого капитана» за то, что он заговорил с ней о мире, в котором ей больше нет места.
На пороге шотландец взял Патрицию под руку и шепнул:
— Видите, дорогая, вам непременно надо поехать в Томинтул.
Патриция прижалась головой к руке Мак–Намары (плечо оказалось слишком высоко) и расплакалась, чтобы хоть как–то облегчить душу. Он дал ей поплакать, а потом ласково спросил:
— Вы плачете, наверное, не без причины?
— Скажем, это из–за того, что нам скоро предстоит расстаться… Вы уедете в Томинтул… а я… я вернусь к тому, что ненавижу… и из–за вас буду еще несчастнее, чем прежде…
— Поехали вместе!
— Это невозможно, Малькольм, я не хочу, чтобы с вами случилось несчастье…
— Вы и вправду думаете то, что говорите?
— Клянусь вам!
Малькольм еще крепче прижал девушку к себе.
— Тогда не надо портить себе нервы! Мы еще увидимся, детка…
Теперь Патриция готова была перенести все наказания Дункана, что угодно — но она ни за какие коврижки не поведет своего спутника на Клементс–Лейн. В конце концов, Джек, конечно, может ее убить, да стоит ли та жизнь, которая ей предстоит, того, чтобы за нее цепляться? Но в тот момент, когда Патриция уже собиралась предложить взять такси, Малькольм сказал:
— Если вы не очень устали, дорогая, мне хотелось бы немного пройтись с вами… все–таки ночной Лондон — это кое–что, или нет?
И, не ожидая ответа, он повел ее по улице. Патриция не стала возражать. Со свойственным ей фатализмом молодая женщина уже не чувствовала себя в силах что–либо предпринять, и когда Мак–Намара свернул на Клементс–Лейн, она увидела в этом неотвратимый перст судьбы. Патриция брела почти в полузабытьи, не в состоянии произнести ни слова. И однако все нервы были так напряжены, что она скорее угадала, чем увидела три тени, притаившиеся у входа в дом метрах в ста пятидесяти от них. Патриция остановилась как вкопанная. Удивленный Мак–Намара тут же спросил, что с ней.
— Что это вы все время таскаете с собой в чемодане, Малькольм?
— Волынку.
— Такую, какой в Томинтуле приветствуют свою избранницу?
— Точно.
Мисс Поттер пришла в голову блестящая мысль, и, несмотря на мучительную тревогу, ей стало весело.
— Значит, вы обманывали меня, уверяя, что любите! Где концерт в мою честь?
— Кроме шуток? Вы этого хотите?
— Даже прошу вас об этом.
Мак–Намара не заставил себя ждать, он извлек из чемодана волынку и заиграл «С островов — в Америку».
В тихой лондонской ночи гнусавые звуки волынки разбудили громкое эхо, и молодая женщина улыбнулась, представив себе, как вытянулись физиономии убийц, которых этот неожиданный концерт должен был повергнуть в полную растерянность. Вскоре из раскрывающихся окон стали раздаваться крики и проклятия, но шотландец, не обращая на все это никакого внимания, продолжал что есть мочи дуть в свою трубку. После «С островов — в Америку» он переключился на «Лохабер не повторится», вызвав бурю негодования у обитателей квартала. Наемники Дункана не решились наброситься на шотландца при таком обилии свидетелей. Именно на это Патриция и рассчитывала. Полицейская машина прибыла как раз в тот момент, когда Мак–Намара заканчивал свой импровизированный концерт торжественной «Армией короля Георга».
Услышав от Торнтона о происшествии на Клементе–Лейн, Дункан пришел в исступление, зато Дэвит, хотя и был разочарован тем, что выгодное дело сорвалось, забавлялся бешенством своего шефа. Уверенный в своей полной невиновности, Торнтон защищался:
— Но, хозяин, это ж не наша вина! Мы точно выполнили все ваши приказания, тютелька в тютельку. Мы подождали, пока Джим–Сова прикроет лавочку, и вышли, оставив позади мисс Поттер и жирного голубка. Хотя, по правде сказать, шеф, нам было немного не по себе — очень уж не хотелось убивать этого парня…
— Вот как?
— Это правда, шеф, он нам понравился… Видели б вы, сколько он может съесть, глазам бы своим не поверили! И при этом все время шутит… Говорю вам, хозяин, если б мы не знали, что при нем большой кусок, мы бы с Блэки и Тони еще подумали — такой он симпатяга, этот шотландец!
— Решительно, этот малый обладает даром вызывать нежные чувства! Продолжайте! — нервно хихикнув, проговорил Дункан.
— Ну вот, значит, вышли мы, как было договорено, и спрятались на Клементс–Лейн… подождали маленько и видим: появляется мисс Поттер с парнем… все шло как по маслу, чего там… и вот ни с того ни с сего этот идиот вытаскивает волынку и устраивает концерт посереди улицы, да еще в такой час!
— А что в это время делала мисс Поттер?
— Что бы вы хотели, чтобы она делала? Пришлось ей стоять и ждать, пока ее шотландец прекратит
