Скотта.
– Один из компьютеров врет.
– Компьютер не может врать, сэр, – ответил, нахмурившись, Скотт.
Спока фраза инженера позабавила. Вулканец уже настолько привык к разнообразию выражений людской речи, что порой употреблял их сам. Учитывая удрученное состояние Скотта, Спок решил пользоваться нейтральной лексикой.
– Верно, мистер Скотт. Значит, мы должны провести визуальную проверку торпед.
– Но ведь на это потребуются многие часы!
– И тем не менее – начал Спок. Доставка капитана и доктора к месту суда и сам суд тоже должны занять несколько часов. Спок не видел другого пути решения задачи.
– А если они все на месте? – спросил Скотт. Спок глубоко вздохнул.
– Тогда кто-то ввел в банк данных компьютера ложную информацию Это казалось самым допустимым из всех вариантов, и вулканцу было даже неприятно думать об этом. Ему и в голову не пришло подозревать Кирка Увидев, что к ним спускается Валерис, мужчины подняли головы.
– Капитан Спок, – сказала девушка – Дочь Горкона стала канцлером. Я слышала отчет.
Скотт издал еле слышный гортанный звук и покачал головой.
– Держу пари, эта клингоновская сучка убила своего отца.
Спок укоряюще посмотрел на него, пораженный глубиной ненависти, прозвучавшей в голосе инженера. Сейчас он сильно напомнил ему Джима Кирка после брифинга с контр-адмиралом Смилли.
– Своего собственного отца?
– Это старая история, сэр, – спокойно объяснила Валерис и добавила, отвечая на вопросительный взгляд Спока:
– В Империи отцеубийство – одно из средств, при помощи которого власть переходит к детям. Клингоны поступают так на протяжении веков.
– Так однажды было и на Земле, – напомнил Валерис Спок, – и у ромуланцев. Этот факт никоим образом не доказывает, что Азетбур…
– Они не ценят жизнь, как мы, Спок, – перебил его Скотт. – Ты знаешь об этом. Поверь мне, она не проронила ни единой слезинки.
Безысходность Спока грозила перерасти в крушение всех надежд. Как спасти капитана, не развязав войну, и затем попробовать установить мирные отношения с Клингонами, если большинство офицеров Звездного Флота думали так же, как Скотт?
– Это не кажется убедительным, мистер Скотт, поскольку у Клингонов нет слезных каналов, – пока главный инженер собирался ответить, Спок повернулся к Валерис. – На наше сообщение, посланное в штаб Звездного Флота, ответа не получено, лейтенант?
– Так точно, получено.
В голосе Валерис Спок уловил нотки неуверенности. Он пристально посмотрел на девушку.
– И…
Под проницательным взглядом Спока Валерис сжалась в комок, а лицо ее не выражало совершенно никаких эмоций.
– Капитан третьего ранга Ухура испытывает технические трудности, сэр.
– Довольно любопытно, – негромко заметил Спок.
Вулканец готов был взять на себя всю ответственность за действия 'Энтерпрайза' и освободить команду от обязательств исполнять его приказы, но теперь он понял, что экипаж будет настоятельно оказывать ему помощь и поддержку и разделит вину вместе с ним. Слова Валерис подсказывали Споку, что Ухура нашла способ, с помощью которого они могли избежать трибунала.
– Очень хорошо, – сказал он Валерис. – На двадцать четыре часа мы договоримся, что этого разговора не было.
– Ложь? – слово не покоробило ее, и в голосе не прозвучало осуждение.
– Упущение, – поправил ее Спок. – После этого.
Скотт слушал их разговор с растущим беспокойством и уже не в силах был сдерживаться.
– Через двадцать четыре часа мы потеряем след капитана!
– Мне точно известно, где он будет находиться, – спокойно ответил вулканец.
У Скотта от удивления отвисла челюсть.
– Где?
'Кронос-1' полным ходом шел домой – судить Кирка. Азетбур в каюте Горкона, куда перебралась по настоянию Чанга, готовилась к предстоящей мирной конференции, тщательно анализируя записки отца. Каюта канцлера была лучше оборудована охранной аппаратурой и более удобна для работы телохранителей. Азетбур боялась, что нахлынувшие воспоминания снова вызовут у нее боль, но, напротив, среди отцовских вещей ей стало намного уютнее. Она сидела, насупившись, в кресле Горкона, в котором он обычно читал и в котором вел их последний разговор, и потирала появившуюся складку между бровей. Судя по дисплею, записки Горкона были неполными.
Очевидно, основную часть мыслей по стратегии переговоров он хранил у себя в памяти. Азетбур вспомнила все, что они вместе обсуждали, как наедине, так и в присутствии других советников, но все-таки многое Горкон так и не высказал.
Канцлер не доверял своему Высшему Совету. 'И я, – подумала Азетбур, последую его примеру.' Раньше верила Керле и все еще любила его, но слова Чанга посеяли в ее душе сомнение. Она никому не могла открыться, даже Чангу, взявшемуся за организацию ее безопасности. В эти дни настроение Азетбур колебалось между двумя полюсами: иногда ей безумно хотелось жить и продолжить дело Горкона; а порой у нее вообще пропадало желание что-либо делать, поскольку все попытки казались бессмысленными. Она сомневалась, что доживет до подписания мирного договора с Федерацией, но надеялась, что сможет стать свидетелем суда над Кирком. Этого ей вполне хватило бы.
В отличие от своего отца Азетбур не имела преемников. Она закрыла воспаленные глаза и вновь открыла, услышав сигнал на мониторе, нажала кнопку, и на экране появилось изображение охранника Катриса, стоявшего у входа в каюту.
– Госпожа канцлер, – обратился Катрис басом, соответствующим его грузной фигуре. – Бригадный генерал Керла желает поговорить с вами наедине.
Азетбур насторожилась и незаметно вздохнула.
– Впустите, – разрешила она.
Катрис кивнул. Экран погас и вновь вспыхнул, показывая то, что и охранники видели снаружи: другого оружия, кроме отданного фазера, Керла не имел.
Азетбур не испугалась бы, если б он и был вооружен. Со дня убийства отца она и сама мечтала умереть. К тому же их разговор записывался на пленку в трех разных местах.
Керла вошел в каюту, но Азетбур ему навстречу не поднялась. Она знала, с какой целью он пришел, выждав время после гибели Горкона. Азетбур решила, что для них обоих лучше, если она будет жесткой и прямой.
Как только закрылись двери, от официальных манер Керлы не осталось и следа. Быстрыми шагами он подошел к Азетбур и взял ее за руку. Она не сопротивлялась, но когда он поднес ее ладонь к своему лицу, сдалась, не отвечая, однако, взаимностью. Рука ее безвольно повисла, и огромными усилиями девушка заставила себя посмотреть на Керлу безразличным взглядом, не выражающим теплых чувств. Сделать это было совсем не просто – от генерала веяло силой и страстью. Ей хотелось погладить Керлу по длинным смоляным волосам, утопить в них свое лицо, как несколько дней назад.
Керла, казалось, не замечал прохладного к себе отношения.
– Зета, давай сегодня дадим с тобой клятву. Теперь нас ничто не сможет остановить.
'Ничто, – подумала Азетбур, – теперь, когда нет моего отца.'
Керла хотел притянуть ее к себе, но она не позволила ему этого, откинувшись в кресле. Он посмотрел на Азетбур, не понимая в чем дело.
