— он кивал, тер виски, вздрагивал. Потом Машка растолкала всех и сунула ему в руки чашку с чаем. И правильно сделала, подумал Илья. Иначе Савельев на нервной почве соскочит раньше времени и испортит инициационный разряд.
— Между прочим, Поле не мерцает, — заметил Бондарчук.
И опять все затихли. Тон Бондарчука, блестящий тревожный взгляд — все это заводило хуже аварийной сирены.
— Дурной знак, — сказал Размат. — Но еще тридцать пять минут надо подождать. Мы знаем, что раньше входить нельзя.
Илья обернулся и посмотрел на физическую карту. Пощелкал пультом, переключая на американскую военную базу. И понял, что события будут развиваться по самому плохому сценарию.
По берегу, мелко дрожавшему, катились камушки. Где-то на огромной глубине под базой продвигался разлом. И Илья прекрасно, без расчетов, понимал: разлом дойдет до поверхности через десять минут максимум. Если не войти раньше, потом будет уже поздно. Посмотрел на Джеффа, тот развел руками. В карих глазах негра плескалась паника. И тут Илья понял самое страшное: даже если войти вовремя, индийские “руты” могли не справиться. Чтобы расколоть землю над взорвавшейся шахтой, Скилдин в свое время вышел на шестерку. А сколько нужно, чтоб наоборот, не дать расколоться?
Илья встал, через весь зал пошел к Робке, сидевшему в углу. Сел рядом:
— Робка, другого выхода нет. Тебе нужно войти сейчас.
Робка был бледен, кусал бескровные губы.
— Вся надежда только на тебя, — спокойно сказал Илья.
— Я… попробую.
Илья пристально на него смотрел. Робка старался. Он делал все именно так, как ему уже сто раз объясняли. И у него ровным счетом ничего не выходило.
Вот тут-то Илья и припомнил версию Цыганкова о том, что Робка в Поле может попасть только через Олю. Припомнил — и оледенел.
Потому что Оли нигде не было, а без нее Вещего Олега не существовало.
Тогда Илья подошел к Джеффу:
— Джефф, у нас есть высший “рут”, — очень тихо сказал он. — Но у него проблемы: не может войти в Поле сам. Давай ты первый, а? Может, он сможет войти с детонации.
Негр не возражал. Робка встал, вышел из залы — сказал, что сначала все-таки попробует еще раз сам, из соседнего кабинета, там тихо и легче сосредоточиться.
“Полевой” экран внезапно мигнул, заливаясь страшным лиловым светом. Кто-то охнул. Машка Голикова до крови закусила пальцы, сдерживая крик. Экран сиял мертво.
Илья судорожно оглянулся на Джеффа. Негр стал серым, губы тряслись, потом он поднес руки к лицу, будто хотел закрыть его ладонями, передумал, кинулся к столу. И принялся лихорадочно, обливаясь, глушить воду. Илье стало жутко: негр, готовясь к самоубийственному рывку, накачивался водой, чтоб продержаться подольше.
И тут на весь зал полыхнуло золотом!
— А-а! — заорал Бондарчук, перекрывая зуммер тревоги.
На боковом мониторе золотым протуберанцем взметнулся сигнал. Прямоугольный импульс, визитная карточка Вещего Олега. На физической карте берег перед базой “Чероки” подернулся серебряной дымкой.
— Высшая-ааа! — кричал Бондарчук, как припадочный, качаясь и вцепившись себе в волосы. Выпрямился, лицо его было мокрым от слез и совершенно счастливым: — Ребята, он взял высшую ступень! Господи, Ты же существуешь, я знаю, — истово выдохнул он, глядя в потолок. — Спасибо Тебе за все. Ребята, он взял ее! Взял высшую! — бросился обниматься со всеми: — Взял, взял! Мы спасены! А-аа!!!
Бондарчук вскочил, гопаком прошелся по комнате, хлопая себя по ляжкам, потом кинулся всех обнимать.
— Есть, есть, есть!!! Есть высшая!!! Оле, оле-оле-оле!!! Вы слышите?! Йе-йе-йе, мама Ева, йе-йе-йе, отец Адам!!!
Лилового свечения больше не было. На “полевой” карте вспыхнули два огонька: в Селенграде и на японском побережье.
— Отражения раскидал, милый, хороший наш, — благоговейно шептал Бондарчук.
— Вот он-то сейчас всем класс и покажет, — не скрывая радости, проговорил Савельев. —
Джефф сидел на краю стола и глупо улыбался от радости. Попов и Добрынин ничего не понимали.
— Слушай, Илюха, а что ж не сказали, что у вас “рут” с высшей ступенью есть? — возмутился Добрынин. — Ну я понимаю, америкосам знать не надо, они заслужили нервотрепку, а нам-то сказать можно было! Нам же за ним в паре идти!
— Да не знали мы, — сказал Илья, не надеясь, что ему поверят. — До последнего не знали. Нет, знали, это ж Робка Морозов, но не надеялись, что получится.
Машка, плачущая и улыбающаяся, приволокла здоровенную бутыль газировки. При таком эмоциональном накале за шампанское вполне сойдет. Тем более, что спиртного службистам нельзя ни капли, им еще в Поле работать неизвестно сколько.
— А что делать теперь? — спросил Размат. — Прогноз нарушен.
