Оля позвонила ему, быстро оделась и вышла, прихватив камеру. Ветер был ужасным. Хотя термометр показывал вполне приемлемую цифру — примерно минус десять — казалось, что намного холодней. Еще этот снег в лицо… Ужасно хотелось забиться в какую-нибудь щель и там дождаться Илью — они обычно встречались по принципу двух поездов из легендарной задачки: “один поезд выходит из пункта А, другой из пункта Б, каждый идет со своей скоростью, и надо определить место встречи”. Но щели не было. По левую руку тянулись ограждения уличного спорткомплекса завода теплотехнических устройств, по правую высились вставшие на попа бусы жилых зданий. Единственный закуток, дающий защиту от ветра, находился в самом конце Архангельской улицы. Что поделать — новостройки.
С Ильей встретились в пятидесяти метрах от заветной щелочки. И Оля решительно направилась к ней, думая, что сначала переведет дух, а уж потом — в обратный путь. Щелочка была образована недостроенной коробкой туннельного проезда, и от ветра защищала великолепно. Оля забилась поглубже. Всучила ему камеру, Илья тут же сунул ее за пазуху, отчего стал похож на борца-тяжеловеса из мультиков — с такой же надутой грудью.
О чем они говорили поначалу, Оля не запомнила. Наверное, о всякой чепухе. Потом она прицепилась к его фразе из разговора недельной давности:
— Ты не так сказал.
— Можно подумать, ты помнишь.
— Помню. А что не помню — записываю.
— Зачем? — искренне удивился Илья.
— Я дневник веду, — объяснила Оля. — Еще со школы. Сначала для самодисциплины, потом привыкла. А сейчас — помогает. Вот, память стала лучше.
У него загорелись глаза:
— Дай почитать!
— Не дам, — отрезала Оля таким тоном, что любому было бы понятно: это не провокация на уговоры.
— Почему? А-а, — он понимающе кивнул, — там же про мальчиков написано. Слушай, а у тебя много их было?
Хорошо, что был вечер и Илья не мог увидеть, как Оля покраснела.
— Достаточно, — уклончиво сказала она, думая, что теперь ни за какие коврижки не покажет ему ни странички из дневника.
Он хихикнул:
— А чего ты стесняешься? Все ж такие.
— Ну вот ты — ты мог бы взять и вот так хотя бы рассказать о своих девушках?
— Да пожалуйста. Рассказать?
— Давай! — опрометчиво потребовала Оля, от всей души надеясь, что он смутится и откажется.
Она ошиблась. И пришлось ей выслушивать не очень-то красивые истории про его любовные похождения.
Сначала была Алла, которую он очень сильно любил. И которая его бросила, ничего не объяснив. Они познакомились, еще когда учились на курсах. Тогда они жили рядом. Потом Алла переехала, и Илья каждый день ездил на другой конец города, чтобы ее увидеть. И не считал это подвигом или утомительным занятием.
— Мы расстались в десяти метрах отсюда, — спокойно сказал Илья. — Дошли до перекрестка, она сказала — все, не звони мне больше. И ушла.
— И все?
— Да.
Потом он познакомился с Таней с топливной химии — “вот как с тобой, по телефону”. Отношения с Таней он назвал уже дружбой. Телефонной. Потому что после ссоры с Аллой твердо решил: никакой любви в его жизни больше не будет. Еще какие-то девчонки из двора, причем отношения были кратковременными, так, чтоб развлечься. Илья рассказывал спокойно, не скрывая подробностей, и в конце концов Оля поняла, для чего он все это говорит. Он показывал, что, кроме Аллы, ни одна девушка ему не нужна. И он не пустит Олю в свою жизнь. Для нее там нет места.
Оля слушала, не в силах перебить, и чувствовала оглушающую боль. Как будто кожу содрали, оголенные нервы кричат, а она ничего не может поделать. Едва не ревела.
— Танька из всех них самая нормальная была, — цинично заметил Илья.
— Чего ж ты с ней поссорился?
— Она хотела, чтобы у нас была любовь. А телефонная дружба в любовь не переходит. Разошлись по- хорошему.
Оля поняла, что больше не может разговаривать. Даже рядом находиться не может.
— Пойду домой, — объявила она.
Илья предложил проводить — равнодушно-снисходительным тоном. Оля в панике отказалась, ей сейчас невыносимо было его общество.
Быстро шла по Архангельской, не замечая ни ветра, ни снега. Слезы застряли в горле жгучим комком. Хотелось кричать в голос, выворачивая легкие, удариться обо что-нибудь — сильно-сильно. Чтобы получить зримое оправдание затопившему ее страданию. Чтобы сознание успокоилось, не только чувствуя адскую боль, но и видя ее причину.
