время поста... И закатал мне на всё это время такую эпитимью. Ужас.
— Нет, я не об этом. У меня каждый раз дурацкий страх такой... Что я начну исповедоваться, а он возьмёт и скажет: что ты всё какую-то ерунду городишь? Разве это грехи? Это не грехи, это фигня какая-то. Иди отсюда, и пока нормально чего-нибудь не согрешишь, не приходи - нечего у людей время отнимать. Нет, я знаю, конечно, что он так не скажет, но всё равно боюсь почему-то...
Она права. Мы боимся выглядеть мелко и незначительно даже в своих прегрешениях. По этому поводу есть забавный рассказ Уэллса.
Видение Судного дня
Тра-а-ра-а!
Я прислушивался, ничего не понимая.
Та-ра-ра-ра!
— Боже мой! - пробормотал я спросонья. - Что за дьявольский тарарам!
— Ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра! Та-ра-рра-ра!
— Этого вполне достаточно, - сказал я, - чтобы разбудить человека... -
И внезапно замолк. - Где же это я?
— Та-рра-рара! - Все громче и громче.
— Это, верно, какое-нибудь новое изобретение или...
Снова оглушительное турра-турра-турра!
— Нет, - сказал я погромче, чтобы расслышать свой собственный голос. -
Это трубный глас в день Страшного суда.
— Тууу-рра!
Последний звук вытащил меня из могилы, как вытаскивают на крючке
пескаря.
Я увидел свой надгробный памятник (довольно-таки заурядная штука; хотел
бы я знать, кто это его соорудил?). Затем старый вяз и расстилавшееся
вдали море исчезли, как облако пара, и вокруг меня оказалось великое
множество людей (ни один смертный не мог бы их сосчитать): представители
всех народов, всех языков и всех стран, дети разного возраста - и все это
толпилось в необъятном, как небо, амфитеатре. А высоко над нами, на
ослепительно белом облаке, служившем ему престолом, восседал Господь Бог и
весь сонм его Ангелов. Я сразу узнал Азраила по его темному одеянию,
Михаила - по мечу, а величавый Ангел, издававший трубный глас, все еще
стоял с трубою в воздетой руке.
— Ничего не скажешь, быстро орудуют, - проговорил невысокий человечек,
стоявший рядом со мной. - Удивительно быстро! Видите вон того Ангела с
книгой?! - И, чтобы получше рассмотреть, он то приседал, то вытягивал шею,
глядя сквозь множество окружавших нас душ.
— Все здесь, - сказал он. - Решительно все. Теперь-то уж мы узнаем!..
— Вот Дарвин, - прибавил он, внезапно отклоняясь от темы. - Ему здорово
попадет! А видите вон того высокого, представительного мужчину - он ловит
взгляд Господа Бога - это сам герцог... Но здесь пропасть незнакомых
людей!
— А-а! Вот и Пригглз, издатель. Чудной народ эти печатники! Пригглз был
умный малый... Но мы узнаем и о нем всю подноготную! Уж я буду слушать во
все уши. Я еще успею потешиться. Ведь моя фамилия на букву 'С'.
Он со свистом втянул воздух.
— А вот и исторические личности! Видите? Вон Генрих Восьмой. Ему-то
многое припомнится. Черт побери! Ведь он Тюдор! - Он понизил голос. -
Обратите внимание на этого парня, прямо перед нами, он с ног до головы
оброс волосами. Это, видите ли, человек каменного века. А там опять.
Но я уже не слушал его болтовни, потому что уставился на Господа Бога.
— Это все? - спросил Господь Бог.
Ангел с книгой в руках (перед ним лежало бесчисленное множество таких
книг, совсем как в читальне Британского музея) бросил на нас взгляд и,
казалось, в одно мгновение всех пересчитал.
— Все, - отвечал он и добавил: - О Господь, это была очень маленькая
планета.
Бог внимательно оглядел всех нас.
— Итак, начнем, - промолвил он.
Ангел раскрыл книгу и произнес какое-то имя. Там несколько раз
повторялся звук 'а', и эхо раздалось со всех сторон, из глубины
необозримого пространства. Я не расслышал имени, потому что человечек,
стоявший рядом со мной, отрывисто выкрикнул: 'Что такое?!' Мне показалось,
что имя прозвучало как 'Ахав', но это же не мог быть тот Ахав, о котором
упоминается в Ветхом завете.
В тот же миг небольшая черная фигура вознеслась на пушистом облаке к
стопам Господа Бога. Это был осанистый мужчина в богатом чужеземном
одеянии, с короной на голове; он сложил руки на груди и мрачно опустил
голову.
— Итак? - промолвил Бог, глядя на него сверху вниз.
Мы могли ясно расслышать ответ, ибо здесь акустика была поистине
замечательной.
— Я признаю себя виновным, - сказал человечек.
— Поведай им о своих деяниях, - молвил Господь Бог.
— Я был королем, - начал человечек, - великим королем. Я был похотлив,
горд и жесток. Я воевал, опустошая чужие страны; я воздвигал дворцы, но
построены они на человеческой крови. Выслушай, о Господь, всех этих
свидетелей, взывающих к тебе о возмездии. Сотни и тысячи свидетелей. - Он
указал на них рукой. - Мало того! Я велел схватить пророка - одного из
твоих пророков.
— Одного из моих пророков, - повторил Господь Бог.
— Он не желал склониться передо мной, и я пытал его четыре дня и четыре
ночи, до последнего его издыхания... Более того, о Господь! Я
богохульствовал. Я присвоил себе все твои преимущества.
— Присвоил себе мои преимущества, - повторил Господь Бог.
— Я заставил воздавать себе божественные почести. Нет такого греха,
которого бы я не совершил! Нет такого злодеяния, которым я не осквернил бы
свою душу! И вот наконец ты, Господь, покарал меня!
Бог слегка повел бровями.
— Я был убит в сражении. И вот я стою перед тобою, достойный самой
жестокой кары в твоем аду. Я не дерзаю лгать, не дерзаю оправдываться
перед лицом твоего величия и возвещаю о своих беззакониях в присутствии
всего рода человеческого.
