Короче. Муж вошёл и увидел, что жена стоит спиной к шкафу, как бы его загораживает… а сама, между прочим, как-то уж так слишком уж нарядно одета. Мужу это всё стало как-то очень подозрительно и он спрашивает: «Сударыня! Вы что, кого-то прячете в своём шкафу?»
— Это он жене так сказал? Сударыня… и всё такое?
— Ну, конечно. Это же было – знаешь, когда? В девятнадцатом веке! Тогда мужья запросто могли так к жёнам обращаться.. и на «вы», между прочим, а не на «ты». В общем, он спрашивает: «Вы что, там кого-то прячете?» А жена так неестественно засмеялась и говорит: «Ну, что вы? Конечно, нет! Как вам даже в голову такое пришло?» А муж не поверил и захотел посмотреть. А жена тогда топнула ногой и говорит: «Ах, вот как? Вы меня хотите оскорбить недоверием, да? Ладно, хорошо. Смотрите. Но только после того, как вы заглянете, между нами всё кончено, и я от вас уйду! Я не могу жить с человеком, который мне не верит!» Муж ей говорит: «Ладно. Вот вам распятие – поклянитесь, что в шкафу никого нет». Жена тогда взяла распятие и говорит: «Клянусь, что там никого нет». Муж говорит: «Чудесненько». Позвал слугу и послал за каменщиком. Каменщик приходит. Муж говорит: «Вот – видите этот шкафчик в стене? Его надо полностью заложить кирпичами».
— Как – заложить?
— Ну, очень просто. Замуровать дверцы, и всё. Чтобы вместо шкафа была сплошная стенка.
— И что каменщик?
— Что – каменщик… Каменщик стал замуровывать. И замуровал. А жена, как увидела, как заплачет, как упадёт на колени… А муж ей говорит: «А чего же вы плачете? Вы же поклялись, что там никого нет. Ну, вот… нет – и очень хорошо!»
— А что, там по-правде кто-то был?
— Конечно! Там её любовник сидел!
— Люб-о-овник?
— Ну, да. Испанец один. Сидел и молчал, чтобы её не выдать и не опозорить. И так там и остался, замурованный…
— А шкаф насовсем замуровали?
— Ну, конечно?
— И открыть нельзя было?
— Конечно, нельзя! Как же откроешь – там кирпичи и цемент!
— Ужас какой! – (Пауза). – Там же, наверное, ВСЕ ЕЁ ПЛАТЬЯ БЫЛИ!
___________
Люди, на этом я с вами прощаюсь на месяц! Не разбегайтесь за это время - мне с вами хорошо! Я буду скучать...
Счастливо всем!
2007/07/07
В середине июня за рекой косили траву. Сумрачные пожилые косилки, прихрамывая и вздыхая, катались по горячим от солнца лугам и выплёвывали мелко нарезанную зелень в подставленные кузова грузовиков. Насыпавшись туда и утрамбовавшись, зелень тотчас переставала пахнуть свежевыжатым травяным соком и мёдом и начинала пахнуть силосом и навозом. Её увозили куда-то за туманную гряду тянувшихся у горизонта животноводческих комплексов.
Под вечер косилки уезжали, оставляя после себя в лугах дивные геометрические фигуры – круги, ромбы, квадраты, равнобедренные треугольники с кривоватыми биссектрисами, кресты, звёзды и лохматые спирали. Ближе к ночи туда слетались инопланетяне, щёлкали фотоаппаратами, делали записи в блокнотах, измеряли ромбы и круги рулеткой и оживлённо дискутировали.
2007/07/07
Когда я была маленькой, солнце пахло жареной картошкой, сухой травой и разогретой в лучах кожей на тыльной стороне ладони.
Интересно, что с тех пор оно сильно постарело, подурнело и озлобилось, но пахнет по-прежнему всё так же.
2007/07/07 Вавилонская библиотека
Боже, как хорошо вновь оказаться в Вавилонской библиотеке!
Ну, отгадайте же, отгадайте загадку: что такое АНГЛИЙСКАЯ ФРЯ В ОЧКАХ?
Впрочем, вы все умные, вы ж сразу догадаетесь...
________
Эх, вы! я так и знала, что не догадаетесь! А я вот, когда мне подали требование, на котором было написано 'Английская фря в очках'... я, можно сказать, и глазом не моргнула. И сразу поняла, что человеку нужно. Это - 'АНГЛИЙСКАЯ ФРАЗЕОЛОГИЯ В ОЧЕРКАХ'!
Так-то!
2007/07/09 дети
Лёнечка
В студенческие годы я иногда подрабатывала на каникулах в маленькой сельской избе-читальне.
Это и вправду была изба. Темноватая, пахнущая пыльной геранью, ламповым керосином и старыми газетами. На длинных занозистых полках вперемешку стояли тома из собрания сочинений Ленина, книги по животноводству, истрёпанные останки детективных романов, полузапрещённые Камю и Сартр в чьих-то сомнительных переводах, подшивки «Роман-газеты» и тяжеловесные, благоухающие формалином раритеты с иллюстрациями Билибина и Доре. Я часами пыталась внести в расстановку всего это великолепия хотя бы подобие некоторой системы. Книги не спорили и не сопротивлялись, но через пару дней вновь тихо, без шума и скандала, оказывались на своих местах.
Самыми частыми моими посетителями были хмурые подростки, которые брали у меня Толстого и Чехова, подолгу с ненавистью смотрели на их обложки, а затем быстро запихивали их обратно на стеллажи и,
