— Ну, правильно, - задумчиво согласился Камалетдинов. – Ты же девочка. Дай-
ка твою кисть. Ну, давай скорее, пока Чертёжник не смотрит.
С восторженным замиранием сердца я смотрела, как он небрежно водит мокрой кистью по листу – как будто смывает невидимую плёнку, и из-под неё проступает тяжёлая подводная зелень, полная беззвучной и таинственной жизни. Синие крабы с поднятыми вверх клешнями, мелкие лох-несские чудовища, глазеющие на призрачный остов парусника с обглоданными мачтами и разбитой грудью, кованый сундук с откинутой крышкой, а под крышкой – страшная чёрная пустота и острые медные искры... Это было чудо. Как он это делал, я не могла понять, и не понимаю до сих пор.
— Закончили? – спросил Чертёжник у класса. – Всё, заканчивайте. Кто последний сольёт воду из-под акварели, будет мыть весь класс.
Он был тихим интеллигентным садистом и обожал эту шутку – смотреть, как народ, рванувшись с места, толкается вокруг умывальника, вопит и поливает друг друга в спешке грязной водой. Камалетдинов, однако, не тронулся с места. Он рисовал. Рисовал для меня.
— Ну, что же ты? – сказала я. – Иди, выливай воду. Или, хочешь – я вылью?
— Сиди, - приказал он. – Я ещё не закончил.
— Он же правда заставит весь класс мыть. Он контуженый, - сказала я.
— Плевать, - отозвался он, набирая на кисть нежную фиолетовую краску. – Помою, не переломлюсь.
— Тогда давай вместе мыть, - сказала я.
— Ну, давай, - вздохнул он. – Только сейчас... не приставай, ладно? Не мешай мне.
Чертёжник сдержал свою угрозу и в самом деле оставил нас после уроков убираться в классе. Камалетдинов лихо переворачивал стулья и одной рукой водружал их на парты, а я размазывала шваброй грязную воду и украдкой на него поглядывала.
— Слушай, Рафик, - сказала я, осенённая неожиданной догадкой. – А полное твоё имя – как?
— Ну, как... Рафаэль, - ответил он, слегка пожав плечами. – А что?
— Да ничего, - сказала я. – Я так и думала.
Мы дружили с ним три года – пока он не ушёл из нашей школы и не переехал с родителями в Ленинград. Он рисовал для меня сцены из средневековой жизни, старинные города, лошадей и размашистые батальные полотна. Я писала за него сочинения и проверяла его тетрадки по русскому языку. Иногда мы гуляли в Нескучном саду, ели яблоки и говорили о восстании Спартака, об Атлантиде, о динозаврах или о планете Фаэтон. Конечно, мы были друзьями. Оба мы были серьёзными людьми и искренне не думали ни о каких глупостях.
А ещё он угощал меня конской колбасой – жутко твёрдой и жутко вкусной.
Некоторые из его картин у меня сохранились до сих пор.
2006/01/13
Сделай так чтобы я не заслонял собою Тебя
не морочил Тебе голову когда Ты раскладываешь пасьянсы звёзд
не объяснял страданий - пусть будут скалой тишины
не разгуливал бы по Библии как павлин
не считал грехов что легче снега
не заламывал рук над Оком Провидения
чтобы сердце моё кривым колесом не катилось
чтоб не топал на тех кто остался на полдороге меж теплом и неверьем
И навсегда понял что и праведнейшего Святого
как соломинку тащит - муравей веры
*
Ян Твардовский. Пер. М. Осмоловой
2006/01/17 всякая ерунда
Возвращаясь вечером с работы, я увидела горящую в темноте надпись 'ЛИРЫ'. Правда, буква 'ы' была немножко в стороне от остальных.
Я представила себе магазинчик, до отказа набитый лирами всех видов, оттенков и размеров. Лиры на полках, лиры на гвоздях, вбитых в стену. На полу и в покосившихся шкафах с рыбами и цветами на стеклянных дверцах. Громадные лиры от пола до потолка, глухо гудящие при малейшем прикосновении к ним. Маленькие, вопросительно изогнутые, как птичьи хвосты. Толстый кудряый продавец в малиновом хитоне и рваных сандалиях. Пол, выложенный жёлтой и коричневой плиткой с греческой мозаикой. Кто-то невидимый дёргает за струны то одного, то другого инструмента; они отзываются слегка раздражённым, но мелодичным перезвоном...
Конечно, это была надпись ЮВЕЛИРНЫЙ. Просто не все буквы горели. Я, собственно, так и подумала с самого начала. Эх!..
А однажды я видела надпись ДОВОЕННЫЙ МАГАЗИН. Изначально она, конечно, выглядела как ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ МАГАЗИН, но я всё равно не решилась туда зайти. А зря, наверное...
2006/01/19 Остров Скадан
О наказании за грехи
В Швабии жил некогда рыцарь, известный своим буйным нравом и богопротивными выходками. Был он молод, необуздан и жесток; вся округа проклинала его и трепетала перед ним, и никто не мог с ним совладать, дабы положить конец его неправедным деяниям.
Как-то раз он вернулся из очередного разбойничьего похода в свой родовой замок, где не был уже несколько лет. Завидев его, слуги разбежались кто куда, и ни один из них не решился приблизиться, чтобы подержать ему стремя и помочь спешиться. Ни отец, ни мать, ни сёстры не вышли к нему навстречу и не подошли к окну, чтобы на него взглянуть. Так он и сидел на коне посреди двора, а двор был мёртв и безлюден, как мавританская пустыня – даже ставни не скрипели и не хлопали двери в людской. Только один шалый пёс выскочил из-под ворот, ухватил рыцаря за ногу, стащил с него сапог и, заливаясь радостным
