«волосатик». Над Москвой плыли и пели франкфуртские колокола, в мягкой декабрьской траве копошились синицы, а прямо за домом торчало лысое мёрзлое дерево, с ног до головы усеянное спящими воронами. На самой нижней ветке сидел Питер Брейгель Старший, скрёб клочкастую бороду, дышал на руки и ругал Рембрандта за отсутствие реализма. На углу юный розовощёкий милиционер, присев на корточки перед пьяным мужиком, жалостливо спрашивал: «Ну, хоть идти-то вы можете?» Из дыры в заборе выскочила собачья стая и с гиканьем ринулась куда-то сквозь меня в утренний туман. А когда я пришла на работу и уселась за кафедру, ко мне подошёл читатель и заговорил по-французски. Кое-как подбирая мало знакомые мне слова на французском языке, я попыталась выяснить, что же ему нужно. Через пять минут выяснилось, что он говорит по-русски, но от смущения произносит слова так, что на выходе они превращаются в французские. Следующие четверть часа мы потратили на то, чтобы совместными усилиями выработать пиджин, который был бы более или менее понятен нам обоим.
А вы говорите – реальность… Вот она, реальность, чёрт побери. И никаких дневниковых фантазий. А вы как думали?
Возвращаясь домой, я поймала себя на том, что держу руку на отлёте и уже фактически разговариваю с ней – так, как будто на ней сидит Дигги. Нет, всё-таки меня нельзя пускать к телеэкрану.
7 декабрь 2008 г. Инь и Ян
На выставке в Музее искусств народов Востока.
***
Димка (9 лет) и Юлька (5 лет)
ДИМКА. Смотри – видишь, у этих самураев везде свастики?
ЮЛЬКА (очень убедительно делает вид, что понимает, о чём речь). А-га. Везде прямо, да?
ДИМКА. А знаешь, почему?
ЮЛЬКА (неуверенно). Для красоты?
ДИМКА. Сама ты – «для красоты»! Это потому, что японцы во время войны были за немцев. Понятно?
ЮЛЬКА. А-га… А кто злее – немцы или японцы?
ДИМКА (гордо). Конечно, мы!
***
Костик (13 лет) и Туська (7 лет)
КОСТИК. Видала, какой лук? Мощный, да?.. Правда, к этому времени у японцев уже были не только луки, но и аркебузы. Но из аркебуз вообще стреляли только крестьяне, а самураи – никогда… Самураи, они и из луков-то не очень любили стрелять – предпочитали ближний бой… Посмотри, какое острие у копья! Это же фактически маленький меч, насаженный на древко… смотри, какой острый, как лезвие сверкает! Даже глазам больно… Я раньше думал: какая же сила нужна, чтобы насаживать головы на копьё с одного удара! А теперь вижу, что при такой остроте можно сколько угодно голов насадить, пока копья хватит…
ТУСЬКА. А что это, на лезвии?
КОСТИК. А! Это золотой дракон. Посмотри, вот здесь почти такой же, - на куби-кири. Куби-кири – это ты не путай, пожалуйста, с хара-кири, потому что куби-кири использовался не для разрезания живота, а как раз для отрезания голов…
ТУСЬКА. Золотой дракон! Смотри, он и правда золотой! И с усами… Маленький такой, да? Свернулся, как всё равно как будто кот. В траве и не заметишь, да? Только если солнце посветит, и он – раз – и весь засверкает в траве, ярко-ярко, даже глазам больно…
КОСТИК. Видишь, у куби-кири лезвие заточено с обеих сторон. А у катаны – с одной стороны.
ТУСЬКА. Угу … А знаешь, у одного императора был золотой дракон. Ручной. Небольшой такой, как кот… чуть побольше.
И он жил у императора в саду, под сливой…
КОСТИК. Угу. А длинные мечи – вот такие, видишь? – они носили не на поясе, а за спиной. Потому что они же невысокие, японцы, им за спиной было удобнее. А катану, наоборот, носили за поясом, причём лезвием вперёд.. А лезвие у хорошей катаны такое острое, что при любом неосторожном прикосновении можно все пальцы напрочь отхватить. Здорово, да?
ТУСЬКА. Угу. А у этого дракона, знаешь, - было перламуторное дыхание. Он, когда лежал под сливой, то дышал, и тогда в воздух шёл пар такой перламуторный.. красивый-красивый… И от этого пара сливы тоже все делались переламуторные и жу-утко сладкие. Можно все пальцы облизать. Вот, видишь – сам дракон золотой нарисован, а здесь он как будто плюнул – и это всё перламуторное…. и сладкое. Здорово, да?
***
КОСТИК. Конечно, всё это по большому счёту фигня. Сплошной восемнадцатый век! Я ждал, что будет что-нибудь такое… ну, не до нашей эры, конечно, но хотя бы век двенадцатый-тринадцатый!
ЮЛЬКА. До нашей – чего?
КОСТИК. До нашей эры. Ну, типа, до рождества Христова
ЮЛЬКА. А оно и есть до рождества. Рождество ещё во-он когда.. целый месяц ещё..
КОСТИК. Да я не про то! До нашей эры – это значит: до того ещё, как Христос родился. Они родились, а Христос ещё не родился.
ЮЛЬКА. Они родились, а Христос ещё не родился?
КОСТИК. Ну, да.
ЮЛЬКА. А кто же их тогда родил?
***
ДИМКА. Главный у японцев был сёгун. А император – он был так себе…
ЮЛЬКА. Для красоты?
ДИМКА. Сама ты – «для красоты»! Хотя да… Вообще-то, да. Для красоты.
***
КОСТИК. Видишь – это меч работы мастера Мурамасы. Это был чёрный мастер. Он делал мечи и запрятывал туда духов войны. А мастер Масамунэ был белый мастер, он делал мечи не для нападения, а для защиты жизни. Тот, кто имел его меч, мог вообще не вынимать его из ножен, потому что и так был в безопасности…
ТУСЬКА. Почему?
КОСТИК. Потому. Такая… ну, типа такая магия. Их мечи взяли и для проверки вонзили в дно ручья. А по ручью плыли водоросли. И вот – все водоросли, которые прикасались к мечу Мурамаса, меч разрезал надвое. А к мечу Масамунэ ни одна водоросля так и не прикоснулась. Они все обплывали его и плыли дальше. Связываться не хотели… И вот – видишь: меч Мурамасы сохранился, а меч Масамунэ – почему-то нет.
ТУСЬКА. А может, он там так и остался?
КОСТИК. Где?
ТУСЬКА. В ручье. Так и стоит, воткнутый. А водоросли его всё обплывают и обплывают… Связываться не хотят.
