Я вздохнула и стала дожидаться морскую свинку.
Я привыкла, что ко мне в основном выходят морские свинки. Или, в крайнем случае, капибары. Толстые, добродушные и истеричные. Глуповатые, но очень красивые. Я давно имею дело с морскими свинками и знаю, что я – такая же свинка. Ленивая, безобидная, пугливая, настырная и задумчивая. Иногда я, правда, вижу себя в виде козы, но это в те минуты, когда мне хочется себя подбодрить… Я послушно расслабилась, зажмурилась покрепче… дождь тем временем прекратился, и осень немножко отмоталась назад, к началу, к ещё не остывшей земле, голубому небу и палым листьям.
И вдруг – я не поверила своим закрытым глазам! По этой самой земле и палым листьям на меня выползла змея.
Какая там змея! Змеища.
Шикарного асфальтово-серого цвета с острым синеватым отливом. Я таких и не видела никогда.
Земля была, кстати, не такая уж тёплая, сыроватая, вспученная множеством мелких, лезущих из-под неё корешков. Я ощущала каждый из этих корешков собственным брюхом, плавно переходящим в ещё более чувствительный хвост, но это была какая-то отстранённая, ничуть не мешающая и не ранящая чувствительность. Я видела подножья травинок возле самого своего лица, я впитывала в себя запах листьев, разрытой почвы и мелких насекомых, воспринимая всё это не как запах, а как нечто иное. Я свивалась кольцами, чувствуя, как сладостно напрягаются и распускаются мышцы, я улыбалась миру нехорошей мечтательной улыбкой, и мир опасливо расступался передо мной и, огладываясь через плечо, удирал в разные стороны… Боже мой, как это было прекрасно! Усталость и раздражительность как рукой сняло. И психолог, вылезшая на пенёк погреться, - красивая, изумрудная, в высокой золочёной коронке,- больше не вызывала во мне отторжения, напротив… Нет, я, конечно, была далека от мысли, но…. И, в конце концов, корону ведь потом можно выплюнуть.
— А теперь – внимание! Открыли глаза! Быстренько, быстренько открыли!
Нет, всё-таки что-что, а шестое чувство у этих психологов развито здорово. Знают, когда вовремя прекратить безобразие.
А с другой стороны – впереди ещё три сеанса. Может, не всё ещё потеряно.
8 декабрь 2010 г.
Хочу обрадовать тех, кто принял участие в судьбе Джека. Он же Шарик, он же Малыш, он же Шайтан и Поганая Морда.
Короче, все они НАШЛИСЬ.
Откуда явилось это сокровище, до сих пор непонятно. Вернулся ли он сам или с помощью раскаявшихся похитительниц; был ли всё это время в приюте или просто болтался по улицам, - неизвестно. Не очень похоже, чтобы тут бы замешан приют, потому что вернулся он грязный, исхудавший и без ошейника с биркой, который до его исчезновения всё время был на нём.
Несмотря не всё пережитое, он по-прежнему бодр, нахален, и ничуть не утратил доверия к своим прежним подданным. Юлька сказала про него: «Настоящая мордность». Без сомнения, она хотела сказать «личность», но, судя по всему, в последний момент не решилась применить этот термин к собаке.
Только вот что делать с этой мордностью – непонятно.
Одна пенсионерка из того же подъезда вызвалась с ним гулять. Уверяла, что это нисколько её не затруднит – времени у неё довольно, на здоровье не жалуется, да и Джеку предана всей душой. Но вчера утром он опять носился по двору один…. Оказалось, что на поводке его светлость ходить категорически отказывается (валится на спину, скулит, скандалит и прочее), а без поводка немедленно убегает за тридевять земель в поисках друзей, врагов, женщин, помоек и прочих радостей. И дома не тоже не сидит, хоть плачь. Каждую минуту подбегает к двери, орёт, скулит и просится во двор. Хозяйка уже успела изрядно с ним измучиться, но он не слушается её – не в силу природной злонамеренности, а просто потому, что не привык…. Скажите мне, люди, можно ли домашними средствами, не прибегая к помощи кинолога, приучить взрослого полудикого пса к поводку? И если можно, то как именно?
5 декабрь 2010 г. Волшебная лавка
Одно из самых приятных мест в Москве – это, безусловно, художественный салон на Пятницкой. Волшебная Лавка для постаревших, но так и не повзрослевших девочек вроде меня.
Там за витринными стёклами лежат сокровища последних Каролингов, перемешанные с сокровищами московских Ларьков-В-Переходах, примерно по одинаковой цене, сияющие одинаково неземной красотой и тайной. Гранаты – драконья кровь. Янтарь – застывшие слёзы королевны Юрате. Яшма и малахит – обломки Каменных Цветков, разгроханных Данилой в очередном припадке творческого кризиса. На стенах висит поддельный Шилов кисти Серова и Репина. На полках стоят глиняные коты со светочами в руках и гипсовые ангелы с сосисками в лапах – все похожие друг на друга, как близнецы, и все – индивидуально-авторские. В углу громоздятся китайские вазы эпохи Мин с двуглавыми орлами и портретами Наполеона, а рядом - кузнецовский фарфор, помеченный клеймом “Made in China.” Под потолком висят шерстяные говорящие вороны и молчат. Седой кудрявый продавец сидит на низком табурете и деловито и безрезультатно целуется с коричневой керамической лягушкой.
А ещё там всё время ставят хорошую музыку. Почему-то как правило «Дублинцев». Они как-то особенно прижились и освоились в этом местечке – видимо, потому что сами когда-то являли собой такую же завораживающую смесь волшебства и ширпотреба. А когда я зашла туда на днях, то удивилась. Вместо Ронни Дрю там пел Шаляпин. Настоящий, качественный Шаляпин с очень похожим граммофонным треском, чиханьем, скрипеньем и шипением.
Из-за острова на стрежень
На простор морской волны
Выплывают расписные
Стеньки Разина
— Штаны! – радостно угадывает мальчик, прилипший к витрине с антикварными оловянными фашистами.
— Неостроумно, Прохор, - одёргивает его полная интеллигентная мама в павловопосадском платке. – Какая хорошая запись, - говорит она кудрявому продавцу. – Очень здорово воспроизведёт граммофон… как будто настоящий.
— Не граммофон, а патефон, - уточняет продавец, ставя лягушку на место.- Он и есть настоящий. Представляете – зашёл какой-то мужик. С виду нормальный. Увидел на полке патефон, попросил разрешения послушать, исправный или нет. Мы ему всё сняли с полки – и патефон, и пластинки. А он всё это схватил, заперся у нас в служебном помещении и вот уже третий час там сидит, их крутит. По второму,
