германцев. К эпохе Средневековья он трансформировался в ритуал посвящения в рыцари. Можно предположить, что на Руси первоначальная ситуация была сходна с германской, но дальнейшее развитие пошло в другом направлении. Если в среде европейского рыцарства стрижка и передача оружия стали символом достижения воином зрелого состояния (а значит, первоначальный смысл этого действа был сохранен в большей степени), то на Руси обряд стал знаменовать только начало становления воина. Он проводился как некий «аванс», как напоминание, что маленький князь — все-таки тоже князь и воин. Этот обычай был очень важен, поскольку создавал у юного славянина соответствующий настрой и ценностную ориентацию. Ведь если настойчиво воспитывать сына музыкантом, шанс вырастить именно музыканта возрастает многократно, если воспитывать хоккеиста, почти наверняка вырастет хоккеист. Воинское искусство — не исключение.
С раннего детства мальчишки привыкали к оружию. Среди археологических материалов часты находки детских деревянных мечей. Например, в Старой Ладоге найден деревянный меч длиной около 60 см и шириной рукояти около 5–6 см, что соответствует ширине ладони ребенка в возрасте 6–10 лет. Обычно форма деревянного меча соответствовала форме настоящего оружия данной эпохи. Формы наверший игрушечных деревянных мечей служат датирующим признаком точно так же, как формы наверший настоящих. Думается, широкое распространение меча как детской игрушки может служить косвенным доказательством распространенности и настоящих мечей среди широких масс свободных общинников в Древней Руси. Играя, мальчик набирался опыта владения оружием, который обязательно пригождался ему во взрослой жизни. Нужно обратить внимание читателя на принципиальную разницу игры с современным игрушечным пластмассовым автоматом и деревянным мечом. От первого пользы почти нет, пригодного в современном бою навыка с ним не обретешь. С настоящим он схож лишь по форме, но не функционально. Деревянным же мечом можно биться как настоящим. Он необходим для безопасного обучения приемам, для развития физической силы (ведь клинок, сделанный из дуба, по весу сравним с настоящим — древесина не такая плотная, как металл, но деревянный меч гораздо толще стального) и ловкости.
Помимо мечей в набор игрушечного вооружения будущего воина входили деревянные копья, кинжалы, лук со стрелами и лошадка, сделанная из палки с концом в виде головы коня, во рту которого — отверстия для поводьев. Были также маленькие лошадки-каталки на колесиках, лодочки из коры или дерева и пр. Кроме игрушек, сделанных как уменьшенные копии «взрослых» предметов, были игрушки, предназначенные не для ролевых игр, а для развлечения, в котором, однако, развивались ловкость и координация движений. К таким относились волчки-кубари, которые полагалось вращать, поддерживая кнутиком, вертушки, разных размеров мячи, санки и пр.
Дети знати с самого раннего детства получали настоящее оружие. Выше мы видели, что маленький Святослав выступает в битву с настоящим копьем. Юный (12-летний) норвежский конунг Олаф Трюггвассон расхаживал по Новгороду, где он скрывался от политических противников, с топориком, которым и потом, во взрослой уже жизни, владел мастерски.
«Однажды Олав сын Трюггви был на рынке. Там было очень много народу. Тут он узнал Клер кона, который убил его воспитателя Торольва Вшивая Борода. У Олава был в руке топорик, и он ударил им Клеркона по голове так, что топорик врезался в мозг».
Другой подобный случай находим мы в саге о Магнусе Добром, который тоже провел детство на Руси, при дворе князя Ярослава Мудрого.
«Часто забавлялся он в палате конунга и был с самого начала искусен во многих играх и упражнениях. Он ходил на руках по столам с большим проворством и показывал в этом большое совершенство, и было много таких людей, которым нравилось, что он так рано развился. Один дружинник, довольно пожилой, невзлюбил его, и однажды, когда мальчик шел по столам и подошел к тому дружиннику, то подставил тот ему руку и свалил его со стола и заявил, что не хочет его присутствия. Люди судили об этом по-разному: некоторые выступали за мальчика, а некоторые — за дружинника. И в тот же самый вечер, когда конунг ушел спать, мальчик был снова в палате, и когда дружинники еще сидели там и пили, тогда подошел Магнус к тому дружиннику и держал в руке маленький топор, и нанес он дружиннику смертельный удар. Некоторые его товарищи хотели тотчас взять мальчика и убить его и так отомстить за того дружинника, а некоторые воспротивились и хотели испытать, как сильно конунг любит его. Тогда встает один человек и берет мальчика на руки и бежит с ним в то помещение, в котором спал конунг, и бросает его в постель к конунгу и сказал: «Получше стереги своего дурня в другой раз». Конунг отвечает: «Часто вы выбираете для него неподходящие слова или он что-то теперь для этого сделал?» Дружинник отвечает: «Теперь он для этого сделал достаточно, — говорит он, — убил вашего дружинника». Конунг спросил, при каких обстоятельствах это случилось. И он говорит ему. Тогда произнес конунг: «Королевская работа, приемыш, — говорит он и рассмеялся. — Я заплачу за тебя виру». Затем договаривается конунг с родичами убитого и тотчас выплачивает виру. А Магнус находится в дружине конунга и воспитывается с большой любовью, и был он тем больше любим, чем старше и разумнее он становился».
Ученые сомневаются в подлинности одного из сюжетов [Джаксон. 2000, 34]. То ли поступок Олафа приписали Магнусу, то ли наоборот. В данном случае для нас это не важно. Важно, что подростки в этих сюжетах владеют настоящим оружием и при случае пускают его в дело.
Не нужно думать, что вооруженными на Руси были только заезжие скандинавские подростки-конунги. Русские подростки-князья ничем им не уступали. Только вооружены они были не топорами, а более подходящим для князя оружием — мечами. И отнюдь не деревянными. Деревянные служили для игры и тренировки, в обыденной жизни на боку князя с самого детства висел настоящий меч.
Свидетельство этому мы находим в Галицкой летописи, повествующей о детских годах галицко- волынского князя Даниила Романовича. Оставшись без отца, он оказался вовлечен в сложные политические коллизии, в ходе которых ему пришлось разлучиться с матерью: вдове князя Романа, изгнанной галичанами, пришлось покинуть город, оставив в нем сына. Даниил не хотел оставаться без матери — ударился в слезы:
«Плакал по ней, поскольку был еще мал».
Но детская реакция — плач — уже сочетается в его поведении с подростковой отчаянностью и истинно княжеской решительностью. Когда шумлянский тиун Александр, взявшись за поводья коня его матери, хотел увезти ее, Даниил вдруг выхватил меч и бросился на взрослого, порубив под ним коня. И только вмешательство самой матери Даниила, взявшей из рук сына меч и умолившей его остаться в Галиче, помогло успокоить юного (а по нынешним временам просто еще совсем маленького) князя. Дело происходило в 1208 году. Даниилу было, по некоторым данным, семь, а по другим — всего четыре года.
То, что юные княжичи с самого раннего детства ходили при мечах, подтверждается другой, более трагичной историей. В Суздальской летописи по Лаврентьевскому списку, в записи, помещенной под 1128 год в связи с сообщением о смерти полоцкого князя Бориса, рассказывается об обстоятельствах самостоятельного вокняжения его прапрадеда — князя Изяслава, сына Владимира I и Рогнеды.
Насильно взяв Рогнеду в жены, Владимир привез ее в Киев. Однако, замечает летописец, князь был большим женолюбцем и помимо полоцкой княжны набрал еще очень много жен. Действительно, «Повесть временных лет» упоминает о пяти «официальных» женах и восьми сотнях наложниц. Понятно, что до Рогнеды, овладение которой сопровождалось жестокой расправой с ее родителями и братьями, креститель Руси доходил нечасто. Рогнеда, некогда высокомерно отказывавшая Владимиру в благосклонности, теперь по чисто женской логике негодовала.
И когда однажды он к ней все-таки пришел, решила отомстить. Дождавшись, когда князь уснул, она замыслила его заколоть ножом. Однако по счастливой случайности Владимир вовремя проснулся, заметил угрозу и смог схватить Рогнеду за руку. Все-таки он был воином и даже спросонья хватки не терял.
Разоблаченная Рогнеда принялась жаловаться на то, что Владимир ради нее убил ее отца, всю землю
