Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою

То есть славяне оказались верны себе. Когда стало понятно, что противник готов к удару всей своей силой, они, испробовав его силу, не стали дожидаться глобального столкновения и покинули поле битвы. Правда, в сшибке погиб вождь славян — Пирагаст. Зато силы оказались сохранены и появилась возможность нового удара, подготовленного и проведенного тоже на берегу реки:

«Проводники, ведшие [византийские] войска, сильно заблудились, в результате чего отсутствие воды тяжко отозвалось на войске. Это бедствие продолжалось и на следующий день. Не имея сил выносить недостаток воды, войско утоляло жажду мочой.

Такое же тяжелое положение продолжалось и на третий день. И все бы войско погибло, если бы какой-то варвар, взятый в плен, не сказал, что на расстоянии четырех парасангов от них находится река Геликабия».

Как увидим в дальнейшем, судя по всему, пленный «варвар» не случайно попался на пути византийской армии, изнемогавшей от жажды, и направил их к ближайшей реке не из соображений человеколюбия — на реке была устроена засада:

«Таким образом, римляне утром достигают воды. И вот одни, преклонив колена, прямо губами жадно пьют воду, другие, выгнув ладони, черпают воду горстями, а иные, пользуясь сосудами, берут влагу.

На другом берегу реки был густой лес; там скрылись варвары, и римляне подверглись опять большому бедствию: варвары поражали копьями тех, кто пил воду, и, поражая сверху, произвели среди них большое избиение. Приходилось выбирать одно из двух: отказаться от воды и закончить дни своей жизни от жажды или же вместе с водой испить и смерть. И вот римляне, выстроив суда, переправились через реку, чтобы схватиться с врагами в открытом бою. Когда же войско оказалось на противоположном берегу, варвары всей массой тотчас напали на римлян и их одолели. Побежденные римляне бросились бежать».

Если природных условий для осуществления тактики удара и ухода не было, славяне могли организовывать оборону против превосходящих сил противника и в чистом поле. Интересный пример такого сражения описан у того же Симокатты: византийский полководец Петр отправил на разведку небольшой отряд в 1000 воинов. Продвигаясь, отряд неожиданно натыкается на славянский обоз, в котором 600 человек гонят и везут на бесчисленном множестве повозок богатую добычу, захваченную в Византии. Как только славяне заметили греков, так тотчас же принялись убивать пленников, за которых, видимо, рассчитывали получить выкуп. Мера жестокая, но необходимая: пленники, видя приближающуюся помощь, могли воспрянуть духом и оказать яростное сопротивление. А шансы и без того были невелики, ведь среди 600 человек славян существенную часть составляли женщины и дети. Поэтому, чтобы пленники не оказали помощи нападавшим, все взрослые мужчины-греки были убиты, и отряд начал готовиться к обороне:

«Они, составив повозки, устроили из них как бы укрепление лагеря и в середину этого лагеря поместили женщин и детей».

Мера оказалась действенной. Византийцы не осмелились подойти к повозкам, поскольку с высоты своего укрепления славяне копьями поражали их лошадей. Византийцам пришлось спешиться и вступить в рукопашную. Битва долго продолжалась на равных, но в конце концов византийцы все-таки одолели: одному из них удалось с разбегу вскарабкаться на повозку и прорвать оборону славян. Однако главной своей цели они так и не достигли — пленников освободить не смогли.

Важную роль в боевой тактике восточных славян играли легкие речные суда — однодревки, или моноксилы, как их называли греки. Название их пошло от того, что в основе каждого судна был положен один выдолбленный древесный ствол, которому по мере надобности наращивали из досок борта (такие суда уже назывались насадами).

На этих небольших судах славяне сплавлялись по рекам, а если было необходимо, то могли и выйти в открытое море. Очень подробно о славянских моноксилах в X веке писал византийский император Константин Багрянородный в своем трактате «Об управлении империей»:

«О росах, отправляющихся с однодревками из Росии в Константинополь… приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда (Новогорода. — Авт.), в котором сидел Сфендослав (Святослав. — Авт.), сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочие Славинии — рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] вхожи в эту самую реку и отправляются в Киаву.

Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витечеву, которая является крепостью-пактиотом (союзник. — Авт.) росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр».

Как видим, Константин Багрянородный отличает «росов» от «славян». Славяне изготавливают корпуса однодревок, пригодные для сплава по рекам до Киева. Росы же оснащают их для более дальнего и сложного плавания «река — море» и пускаются в путь:

«Прежде всего они приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по- славянски «Не спи». Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, извергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами дно, волокут их, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая [ее] шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки.

Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росски Улворси, а по-славянски Островунипрах, что означает «Островок порога». Он подобен первому, тяжек и труднопроходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает «Шум порога», а затем так же четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по- славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны.

Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакитов (печенегов. — Авт.). А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также, одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают».

Попутно следует заметить, что, очевидно, именно около одного из таких порогов печенеги и подкараулили Святослава зимой 971/972 года. Пройти реку, не выходя из кораблей, было невозможно, а воины, бредущие нагишом без оружия в воде и толкающие меж камней свои однодревки, понятно, становились легкой добычей береговой засады.

«Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он