Сандерса. Но никогда не ходил пешком. Топать ножками люди его круга почитали ниже своего достоинства. Сейчас Майклу не хотелось брать такси и выглядеть человеком своего круга. Он скучал, его все раздражало, и было наплевать, что подумает тот же Сандерс, углядев приятеля слоняющимся по улицам.
Заметив на одном из зданий вывеску с чашкой кофе, Майкл замедлил шаг. Наверняка обычный бар: днем кафе, ночью — салун для пьянчужек. Подумал, что ему не помешает перекусить и слегка развлечься. Не к Сандерсу же для этого тащиться — чего он там не видал? А как место для развлечения дещевая курортная забегаловка показалась Майклу вполне подходящей. Наверняка в придачу к кофе и алкоголю здесь отыщутся сговорчивые красотки.
Он колебался лишь до тех пор, пока не приблизился вплотную и не рассмотрел вывеску. На щите была нарисована безыскусная кофейная чашка, а справа от нее — два слова корявым почерком. Причем второе будто бы приписано позднее и другой рукой. В результате получилось «РУССКИЕ УШЛИ». Щит был из цельного стального листа, это вам не попсовый монитор. А простенькая чашка, между прочим, написана маслом. И кривизна буковок выглядит не просчитанной на компе, а естественной. Майкл хмыкнул: знал он, сколько дизайнеры берут за такое хулиганство. Стало быть, красотки тут не только профессиональные, но и хорошо образованные, а ночные пьянчужки — люди небедные.
Низкие «салунные» двери бесшумно распахнулись перед ним. Майкл задержался на пороге, привыкая к уютной полутьме зала. Слабо пахло хвоей и смолой. Ну, это ароматизатор, понятно. Окон нет, вместо них картины. Неплохие, в коричневых тонах, будто на стекле написаны. Стены примерно на четыре фута от пола закрыты панелями под дерево. Несколько пустых столиков, слева, в глубине, длинная стойка, около которой выстроились высокие барные табуреты. Если Майклу не изменяло чувство прекрасного, этот зал предназначался для простого народа, который любит ввалиться с улицы и тут же плюхнуться за столик. А зал для клиентов придирчивых — в соседнем помещении, наверняка за той тяжелой резной дверью, что виднеется в дальнем левом углу. Майкл решил, что заведение ему подходит. Шагнул к стойке, поискал взглядом меню. Терминала не обнаружил. Зато навстречу ему вышел мужчина средних лет. Майкл не сразу поверил — ничего себе, бармен-человек! На какой-то вшивой улочке, не в центре города… Настоящий бар, черт возьми! На всякий случай присмотрелся повнимательней — может, все-таки отлично сделанный робот? Да нет, вполне живой мужик. Бывают же чудеса.
— Чего желаете? — флегматично осведомился бармен, поправив стильный бэдж с именем «Джейк».
— А может, у вас и кофе натуральный? — прищурившись, спросил Майкл.
— Есть и натуральный, — согласился тот с отрещенным видом. — Дорого.
— Дорого по меркам Земли или Ста Харь?
Джейк подумал, поскреб чисто выбритый подбородок:
— Ну, со Ста Харями все ясно. У меня самый дорогой бар на планете. А на Земле я последний раз бывал давно, года два назад. Оптовые цены не изменились, а насчет розничных не узнавал.
— Ну надо же, — пробормотал Майкл. — А я б и не подумал никогда, что здесь — кабак для элиты. Парковка для модулей уж больно велика.
Бармен неожиданно улыбнулся, по лицу лучиками разбежались морщины. Выставил глиняный, ручной работы стаканчик с такой же, как на вывеске, «неловкой» росписью. Майкл уважительно покачал головой. Джейк извлек из-под стойки глиняную бутыль — Майкл изумился — и нацедил полстаканчика темно-красного вина с сильным виноградным запахом:
— Попробуйте. Это как приветствие нашего заведения, бесплатно.
Майкл принюхался — вроде никакой синтетики.
Попробовал на язык, поболтал во рту. Точно, натуральное вино.
— Крепковато для этого времени дня, — отметил он. — Откуда завозите?
— Местное, — усмехнулся бармен. — Вы такого нигде не попробуете. Секрет моего прадеда.
— Вот не думал, что на Ста Харях можно выращивать виноград.
— Это не виноград. Местный фрукт. Но какой — извините, не скажу.
Майкл допил вино. Отличная вещь, что ни говори. Пожалуй, и на Земле нет его аналогов. Бармен придвинулся поближе, оперся локтями о стойку:
— А насчет заведения, так это вам только так кажется, что не подумали бы. Вот, к примеру, сколько вы видели баров и кафе на этой улице?
— Ни одного, — искренне сказал Майкл. — Потому и зашел сюда.
— Вот, — бармен поднял вверх указательный палец. — А ведь по левой стороне — восемь, и по правой — четырнадцать. Но все они — для людей попроще. Человек, привыкший к хорошей пище, такие заведения не замечает. Он ищет то, что в его сознании ассоциируется с земным баром. С настоящим баром. И машинально отметает все непохожее. А в земном баре может позволить себе побывать только очень богатый человек.
Майкл засмеялся:
— Поймали, черт!
— А парковку я большую сделал, потому что так полагается — перед настоящим баром должно быть много свободного пространства. Зато мои клиенты с соседскими не толкаются. Не говоря уж о том, мистер, что по закону Ста Харь вывеску с изображенной на ней чашкой кофе разрешается иметь лишь заведениям, где подают натуральный кофе. Таких на планете всего пять — три ресторана, один отель и мой бар.
— Ну ладно. Тем лучше для меня.
Бармен, точно уловив момент, извлек меню — написанное на бумаге, между прочим, — и пододвинул к нему. Майкл, не глядя на цены, ткнул пальцем в несколько наименований.
— И еще вашего вина, — добавил он. — В счет остального заказа. Кофе земной или венерианский?
Бармен посмотрел мимо Майкла, обронил меланхолично:
