— А морду они тебе не набили?
— Пытались.
— Отбился?
— Нет, дураком прикинулся.
— А зачем тебе прикидываться?
— Не обижай, Паша. Я жизнью рисковал, а ты всякие слова непотребные в мой адрес произносишь. Так это... Ты же ведь хозяин своего слова?
— Хозяин.
— Тогда, Паша, я буду надеяться, начиная с этого вот самого мгновения, ладно?
— Ладно, — ответил Пафнутьев, всматриваясь в снимки, принесенные Худолеем.
Они и в самом деле были необычно крупные, размером со стандартный лист писчей бумаги. На снимках можно было рассмотреть и модели машин, и их номера, и смурные морды амбалов, охраняющих вдоль особняк. Стоянка перед домом была огорожена невысокой кованной решеткой, и посторонних машин здесь быть просто не могло. К тому же, в сторонке был установлен небольшой шлагбаум, который поднимался автоматически, по команде из самого особняка — будки вахтера возле шлагбаума не было. Значит, действительно все машины, стоящие на площадке, имели отношение к фирме «Фокус».
— Хорошая работа? — Худолей безошибочно уловил тот момент, когда он мог задать вопрос без риска вызвать раздражение Пафнутьева своей настырностыо.Нравится?
— Катись. Все помню, все знаю и ничего не забываю. Ты что, засомневался?
— Упаси Боже! — в ужасе замахал руками Худо-лей и даже попятился к двери, будто само лишь это подозрение Пафнутьева повергло его в ужас. — Упаси Боже!
— Забери снимки, высуши, отглянцуй... А потом приноси. Только это...
Смотри, чтобы пленка не пропала.
— А может?
— У тебя? Конечно.
— Горько, как горько слышать такие слова, Паша, от человека, которого любишь давно, искренне и преданно, — последние слова Худолей произнес уже в коридоре, по взгляду Пафнутьева поняв, что нельзя бесконечно злоупотреблять его терпением. Осторожно прикрыв за собой дверь, он быстро зашагал по коридору обычной своей походкой — все шаги у него получались разной длины, то он делал рывок вперед, то топтался на месте, а иногда его резко бросало к стене.
Следующим заглянул опер, который посетил налоговое управление. Короткая стрижка, худощавое лицо, натруженные, сухие руки боксера сразу выдавали в нем профессии телохранителя, опера, бандита — что-то в этом роде.
— Что скажешь, Олег? — Пафнутьев показал на стул у приставного столика.
— Все в порядке, Павел Николаевич. В налоговом управлении о фирме «Фокус» самого лучшего впечатления. Налоги платят своевременно, без задержек и опозданий.
— Так не бывает.
— Конечно, — усмехнулся опер, показав ряд железных зубов — видимо, не во всех схватках он одерживал победы, ему тоже случалось пропускать удары. — Они охотно платят и дорожные поборы, и за милицейское обслуживание, и в пенсионный фонд вносят все, что положено...
— Так не бывает, — повторил Пафнутьев еще более твердо.
— Бывает, — поправил опер, — но только у очень уж крутых мошенников.
— Ты их расколол?
— Немножко, — улыбнулся опер.
— Как?
— Приемчик довольно простой... Я вошел к начальнику налогового управления с небольшой сумкой. А в ней магнитофон. Самый обычный, на стандартных кассетах работает. Сумка, естественно, закрыта на замочек, а магнитофон, естественно, включен. Наш разговор продолжался пятнадцать минут, а кассета работает все сорок пять.
— Неплохо, — одобрил Пафнутьев.
— Когда он ответил на все мои невинные вопросы, я раскланялся и вышел; А вернулся через десять минут. Извинился за оставленную сумку... Ну, и так далее.
— Он удивился?
— Он сделался белым, как... Как дерьмо.
— Белое дерьмо? — удивился Пафнутьев.
— Чего не бывает, Павел Николаевич... А сумку я положил на стул у самого стола. Он ее даже не увидел. Простак.
— Дурак, — поправил Пафнутьев.
— И не без этого, — согласился опер. — Запись получилась отличная. Причем, я вставил в разговор сегодняшнее число, собственное имя, название его должности...
— И он не врубился? — Как вы правильно заметили, Павел Николаевич, он немного дурак. Сразу, едва я вышел, он позвонил некоему Борису Эдуардовичу и доложил, что его фирмой интересуется прокуратура. Тот, конечно, поблагодарил.
— Откуда ты знаешь, куда он звонил?
— Из слов того же начальника. Сначала он нарвался на секретаршу.
Спрашивает, это «Фокус»? Попросил к телефону Бориса Эдуардовича... И опять понес дурь... Не за что, говорит, дорогой Борис Эдуардович. Все равно, говорит, я ваш должник, дорогой Борис Эдуардович... Ну, и так далее.
— Кто такой этот Борис Эдуардович?
— Не знаю, не успел. Но мой аппаратик записал набор номера, треск телефонного диска... Отдайте экспертам, они вам через пять минут скажут, по какому номеру был сделан звонок. Вот телефон этого налогового проходимца, Фильчиков его фамилия. Фильчиков Александр Яковлевич.
— Он знает, что ты записал его разговор?
— Вряд ли, может только догадываться. Я ему ни на что не намекал.
Извинился, улыбнулся, поклонился на прощание... Ну, и так далее.
— Чем занимается «Фокус», на чем деньги делает?
— В его уставе упомянуты все виды человеческой деятельности, от разведения крокодилов до издания книг. По городу разбросана сеть киосков. Торгуют жвачкой, шоколадными яйцами, презервативами, газовыми баллончиками, женскими титьками, мужскими делами... Ну, и так далее. Но самое главное — ремонт квартир.
— Это уже кое-что, это уже всерьез. Как ты думаешь?
— Согласен, Павел Николаевич.
— Пленка, — напомнил Пафнутьев. Опер молча вынул из внутреннего кармана кассету в прозрачной коробочке и положил на стол.
— Здесь и ваш разговор, и его звонок?
— Да.
— Копию снял?
— Конечно, — улыбнулся опер, опять сверкнув металлическими зубами.
— Береги ее. И себя береги!
— Стараюсь.
— Пройдись по киоскам... Поговори о том, о сем... Только осторожно.
Смотри, не подставься.
— Намечается что-то крутое?
— Боюсь, что да.
— Это хорошо.
— Да? — удивился Пафнутьев.
— Руки чешутся, Павел Николаевич.
— Это хорошо, — на этот раз те же слова произнес Пафнутьев. — Предложи киоскерам товар, поговори о ценах, о поставщиках, взаимоотношениях с начальством...
