Совместим, так сказать, приятное с полезным, — закончил он, не объясняя, впрочем, что в этой ситуации приятное, а что — полезное.
— Щас на троих распишем, в три ствола и одновременно, — похотливо хихикнул Валерик…
Прищурившись, Михей смотрел, как его дружки втолкнули в комнату девушку с кляпом во рту. Она, похоже, совсем протрезвела от страха и переводила обезумевший взгляд то на бандитов, то на скорчившегося у ее ног москвича-фирмача. Варлам держал ее за волосы, Валерик приставил к ее горлу финский нож с канавками для кровостока.
— А ничего сучка, — хохотнул татуированный атлет, стоявший перед ней. — Жаль, что не целочка уже… Эй ты, дура, хочешь с нами, настоящими мужиками, побаловаться? В очко-то ни разу небось не трахалась, а? Щас мы эту проблему решим, щас… Мужики, кто ее вафлить будет? Валерик? Отлично!.. Я-то хочу ей на заднем месте целку сломать. И слушай сюда, курва, — Михей сурово взглянул в глаза беззащитной жертвы. — У Валерика в руках будут две острые железки. Если укусишь его хрен, то оглохнешь сразу, понятно? Так что будь умницей. Ты потом всю жизнь будешь эту ночь страсти вспоминать. Встала на колени живо! И не вздумай вякать, если жизнь дорога!
Только он выдернул кляп изо рта Веры, она сразу забормотала, пуская слюни и дергаясь всем телом:
— Мальчики, не надо… Зачем же так… Я бы и так дала… По-хорошему, если бы попросили…
Но тут Валерик приставил к ее ушам свои страшные железки, и она, давясь, принялась за его вздыбившуюся от желания плоть. Только мычала, когда он засовывал его слишком далеко и ее нос упирался в черные курчавые волосы на лобке бандита. Валерик быстро кончил, заставив Веру проглотить всю его сперму, до последней капли, и тут же его сменил Варлам.
Вскоре с уханьем и рычанием кончил и Михей.
Они немного передохнули и вновь взялись за свое черное дело…
…Бандиты покинули двадцать седьмую квартиру лишь на рассвете, предварительно удушив подушкой и хозяина, и его случайную знакомую, которую гоняли по программе жесткого секса два с половиной часа. Перед тем как захлопнуть входную дверь, Варлам положил оба мертвых тела на кровать, поставив на столе зажженную свечку. Затем закрыл форточки и открыл на кухонной плите все газовые горелки.
По замыслу Михея, наверняка уже практиковавшего подобные фокусы, газ должен был проникнуть в единственную комнату и, достигнув критической массы минут через сорок, взорваться. Это вряд ли оставило бы милиции возможность отыскать следы преступления: взрыв газа до неузнаваемости обезобразит трупы. Да и какое тут преступление? Просто человек из Москвы познакомился с милой местной барышней, привел ее к себе, они выпили, зажгли свечу, чтобы придать обстановке романтичность, а тут произошла утечка газа или просто забыли выключить плиту…
Конечный результат бандитского вояжа на Кубань впечатлял: сто четырнадцать тысяч долларов плюс генеральные доверенности на три квартиры в Москве, каждая из которых тянула от семидесяти до ста десяти тысяч. Может быть, еще несколько месяцев назад бандиты из одной очень влиятельной московской оргпреступной группировки, пресыщенные богатыми возможностями легального бизнеса, и не взялись бы за столь хлопотное, технически сложное, а главное, кровавое дело, как выбивание долгов.
До августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года выбивание долга в двести тысяч долларов (из которых вышибалы взяли бы «за работу» половину минус расходы на техническое осуществление операции) прельстила бы в Москве разве что молодежные группировки. Но теперь, в условиях экономического кризиса, даже самые серьезные авторитеты считали за счастье подписаться и под куда меньшие суммы…
Над историческим центром Санкт-Петербурга — всегда многолюдным Невским, над забранными в гранит каналами с переброшенными через них мостами, над тускло мерцающим золотом куполом Исаакиевского собора — низко зависло темно-серое ноздреватое небо. Смеркалось намного раньше обыкновенного — это предвещало скорый и затяжной дождь, что не редкость во второй столице России.
Огромный неповоротливый «кадиллак» благородного серого цвета, свернув с Невского проспекта на неширокую улочку Рубинштейна, проехал несколько кварталов и, притормозив, въехал в арку дома.
На заднем сиденье расположился высокий черноволосый красавчик явно кавказской внешности. Строгий клубный пиджак, немыслимо дорогие туфли ручной работы, стодолларовый галстук с бриллиантовой застежкой, да и сам автомобиль, наверняка сделавший бы честь любому арабскому шейху, — все это выдавало в черноволосом одного из теперешних хозяев жизни.
Зато водитель ничем особенным не выделялся: невыразительный темно-синий костюм, стертые, словно на старой монете или медали, черты лица… Увидишь такого на улице — и через минуту не вспомнишь, как он выглядел. Правда, неестественная полнота торса позволяла предполагать, что под пиджаком шофера надет бронежилет, что, в свою очередь, указывало на то, что, кроме водительских обязанностей, он выполнял и функцию телохранителя.
— Приехали, Хасан Казбекович, — напомнил водитель-телохранитель.
Черноволосый закурил, с силой вдавил кнопку стеклоподъемника, пустил в окно колечко дыма, после чего раздраженно выдохнул в затылок сидевшего за рулем:
— Вот суки, а? Русским языком им говорю: не могу вам теперь баксами платить. Вон, с пацанами сегодня тер: малышевцы, — Хасан Казбекович имел в виду так называемую малышевскую оргпреступную группировку, одну из сильнейших в Питере, — и то со своих бизнесменов по шесть тридцать берут. А эти гондоны штопаные только «зеленью» хотят. Где я ее теперь возьму, а? Еще и угрожают — мол, в договоре не рубли, а баксы стояли.
Телохранитель деликатно промолчал — профессиональная этика не позволяла ему переспрашивать шефа о делах. Открыл дверцу, вышел из машины и, встав вполоборота, кивнул сочувственно:
— Кризис, что поделаешь, шеф…
— Кризис, кризис… У этих русских кризис лишь тогда кончится, когда они всю водку с пивом дожрут, протрезвеют и поймут, что работать, работать надо, а не дурака валять! Какого хрена я вообще из своего Владикавказа уехал?!
Чего я в этом Питере позабыл?!
— Хасан Казбекович, я в подъезде взгляну, что и как, а вы тут посидите, — произнес телохранитель, оставляя без ответа последний вопрос.
Осмотр подъезда дома, где жил владелец роскошного «кадиллака», не вызвал подозрений. Правда, у мусорных баков стояла парочка — высокий молодой человек целовал девушку столь страстно, что позабыл даже о переполненном мусорном ведре, стоявшем у его ног.
Еще раз оценив обстановку, телохранитель подошел к лимузину, открывая дверцу хозяина:
— Все чисто, шеф!
— Да ладно тебе, смотришь за мной, как за малым ребенком, — проворчал чернявый, выходя из машины. — Кого мне в этом городе бояться? У кого на меня здесь рука поднимется?
Хлопнув дверцей, он двинулся к черному проему подъезда. Телохранитель шел впереди.
Внезапно со стороны мусорки послышался какой-то шум, и впереди идущий резко обернулся: девушка, только что целовавшаяся с молодым человеком взасос, оставила свое занятие и почему-то двинулась наперерез, доставая сигаретную пачку.
— Простите, у вас зажигалки не найдется? — спросила она.
— Не курю, — ответил телохранитель и тут же боковым зрением заметил, как молодой человек, быстро высыпав на землю содержимое ведра, извлек из груды мусора нечто черное и продолговатое, напоминающее автомат…
Рука телохранителя инстинктивно потянулась к подмышечной кобуре, но девушка оказалась проворней: в руке ее невесть откуда появился небольшой никелированный пистолетик…
Короткий хлопок прозвучал почти неслышно, и телохранитель, так и не успевший достать оружие, отброшенный силой выстрела, отлетел к стене: на лбу его, как раз между бровями, чернела круглая точка.
А девушка, бросив пистолетик, пригодный лишь для ближнего боя, уже отскочила в сторону, давая молодому человеку возможность прицельной стрельбы из автомата. Все произошло настолько быстро, что владелец роскошного «кадиллака» даже не успел отреагировать, — после короткой автоматной очереди он,
