— Да… — Гендерсон мотнул головой. — Так вот, вся получаемая информация была бессмысленной.
— Бессмысленной? В буквальном смысле слова? — переспросил Яблонский.
— Именно. Ведь вы даже отдаленно не представляли себе истинного положения вещей. Ни ты, Макс, ни вы, Директор. Покидая Мультивак по вызовам руководства, вы были совершенно не в курсе происходящих здесь событий.
— Я догадывался об этом, — заметил Свифт.
— Вам известно, — продолжал Гендерсон, — до какой степени данные о наших аннигиляционных установках, зондах-разведчиках, энергетических ресурсах стали ненадежными ко второй половине этой войны? Ведь все эти политиканы и военные только и думали, что о своей шкуре, как бы не потерять теплые места. И что бы там ни выдавали машины, цифры неизменно подправлялись: плохое затушевывалось, выпячивались успехи. Я пытался бороться с этим, но безуспешно.
— Представляю, — тихо произнес Свифт.
На этот раз Яблонский закурил.
— И все же ты обеспечивал Мультивак информацией, ничего не говоря нам о мере ее ненадежности.
— А как я мог сказать? — яростно спросил Гендерсон. — Все наши надежды были связаны с Мультиваком, это было единственное, чем мы располагали в борьбе с суперпотоком. Только это поддерживало наши силы и веру в победу?! «Мультивак предвидит любой маневр суперпотока»… — передразнил он. — Великий Космос, да когда он проглотил наш зонд-разведчик, мы даже не смогли сообщить об этом широкой публике!
— Верно, — согласился Свифт.
— Так что же вы могли сделать, скажи я вам, что сведения ненадежны? Отказались бы поверить и сместили бы меня. Этого я допустить не мог.
— И что ты сделал? — спросил Яблонский.
— Что ж, мы победили, и я могу рассказать. Я корректировал информацию.
— Как?
— Совершенно интуитивно. Я правил ее до тех пор, пока она не становилась, на мой взгляд, вполне реальной. Сперва я едва осмеливался на это, лишь изредка подправляя очевидные искажения. Когда небо не обрушилось на меня, я осмелел. В конце концов я просто сам выдумывал все необходимые сведения и даже использовал Мультивак для составления подобных отчетов, которые потом вводил в него.
Яблонский неожиданно улыбнулся, блеснув темными глазами:
— Три раза мне докладывали о незарегистрированном использовании Мультивака, и я закрывал на это глаза. Ведь все, что касалось гигантской машины, в те дни не имело никакого значения.
— То есть как? — опешил Гендерсон.
— Да-да. Я молчал по той же причине, что и ты, Джон. Вообще — с чего вы взяли, что Мультивак был исправен?
— Как, он не был исправен? — спросил Свифт.
— Правильнее сказать, был не совсем исправен. Просто на него нельзя было положиться. В конце концов, где находились мои техники в последние годы? Обслуживали компьютеры на тысячах всевозможных космических объектов. Для меня они пропали! Остались зеленые юнцы и безбожно отставшие ветераны. Кроме того, я не мог доверять компонентам, поставляемым «Криогеникс», — у них с персоналом обстояло еще хуже. Так что, насколько верной была вводимая в Мультивак информация, значения не имело.
— И как ты поступил? — спросил Гендерсон.
— Как и ты. Я интуитивно корректировал результаты — вот как машина выиграла войну.
Свифт откинулся на стуле и вытянул перед собой длинные ноги.
— Вот так открытия… Выходит, в принятии решений я руководствовался выводами, сделанными человеком на основании человеком же отобранной информации?
— Похоже, что так, — подтвердил Яблонский.
— Значит, я был прав, не обращая никакого внимания на советы машины…
— Как?! — Яблонский, несмотря на только что сделанное признание, выглядел оскорбленным.
— Да. Мультивак, предположим, говорил: метеорит появится здесь, а, не там; поступайте вот так; ждите, ничего не предпринимайте. Но я не был уверен в верности выводов. Слишком велика ответственность за такие решения, и даже Мультивак не мог снять ее тяжести. Но, значит, я был прав, и я испытываю сейчас громадное облегчение.
Объединенные взаимной откровенностью, они отбросили титулы. Яблонский прямо спросил:
— И что ты сделал тогда, Ламар? Ведь ты все-таки принимал решения. Каким образом?
— Вообще-то, мне кажется, нам пора возвращаться, но у нас еще есть несколько минут. Я
Он полез в карман и вместе с пачкой сигарет достал пригоршню мелочи, старых монет, бывших в обращении еще до того, как нехватка металла породила новую кредитную систему, связанную с вычислительным комплексом.
Свифт робко улыбнулся:
— Старику трудно отвыкнуть от привычек молодости.
Он сунул сигарету в рот и одну за другой опустил монеты в карман.
Последнюю Свифт зажал в пальцах, слепо глядя сквозь нее.
— Мультивак не первое устройство, друзья, и не самое известное, и не самое эффективное из тех, что могут снять тяжесть решения с плеч человека. Да, Джон, войну с суперпотоком выиграла машина. Очень простая; та, к чьей помощи я прибегал в особо сложных случаях.
Со слабой улыбкой он подбросил монету. Сверкнув в воздухе, она упала на протянутую ладонь.
— Орел или решка, джентльмены?
Мой сын — физик
My Son, the Physicist
© 1962 by Isaac Asimov
Мой сын — физик
© H. Галь, перевод, 1967
