минимальны. Мы посвятим все время исследованию левитации. Как вы к этому относитесь?
— Звучит привлекательно, — ответил Роджер.
— Я думаю, можно с уверенностью сказать, что правительство окажет нам неограниченную поддержку.
— И что я должен для этого сделать? Просто признать, что могу левитировать?
— Я знаю, что можете. Я вас видел. Покажите мистеру Кэннону.
Ноги Роджера поднялись вверх, а тело вытянулось в горизонтальной плоскости, на высоте головы Кэннона. Потом он повернулся — казалось, Роджер Туми прилег отдохнуть на правом боку.
Шляпа Кэннона свалилась на кровать.
— Он парит! — заорал федеральный агент.
— Ну вы видите? — от волнения Диринг заговорил неразборчиво.
— Да, не вызывает никакого сомнения…
— Тогда доложите об этом. Напишите о том, что вы видели, вы меня слышите? Сделайте полный доклад. Там, наверху, не посмеют сказать, что со мной что-то не в порядке. Я ни на минуту не сомневался, что видел это.
Но он не был бы сейчас так счастлив, если бы его слова полностью соответствовали истине.
— Я даже не знаю, какой климат в Сиэтле, — причитала Джейн, — мне нужно сделать миллион разных дел!
— Требуется моя помощь? — донесся голос Джима Сарля из глубин удобного мягкого кресла.
— Да какой от тебя прок?.. Боже мой! — Джейн вылетела из комнаты — однако, в отличие от мужа, контакта с полом она не теряла.
Вскоре в комнату вошел Роджер Туми:
— Джейн, ящики для книг прибыли? А, привет, Джим. Ты давно пришел? Куда подевалась Джейн?
— Я пришел минуту назад, а Джейн выскочила в соседнюю комнату. Мне пришлось уговаривать полицейского, чтобы он впустил меня. Дружище, да твой дом просто окружен!
— М-м-м, — рассеянно промычал Роджер. — Я им про тебя рассказал.
— Знаю. Мне пришлось дать клятву о сохранении секретности. Я объяснил им, что все равно помалкивал бы, поскольку тут возникает вопрос профессиональной этики. Почему бы тебе не предоставить упаковку вещей грузчикам? Ведь платит-то правительство, не так ли?
— Грузчики все перепутают, — заявила Джейн, стремительно влетая в комнату и плюхаясь на диван. — Мне просто необходимо выкурить сигарету.
— Ладно, Роджер, кончай темнить, — сказал Сарль, — рассказывай, как у тебя все это получилось.
— Как ты и говорил, Джим, — смущенно улыбнулся Роджер, — я бросил переживать из-за пустяков и приложил все силы к решению ключевой проблемы. Сначала мне казалось, что у меня есть выбор между двумя возможностями. Все будут постоянно думать, что я либо мошенник, либо безумец — Диринг сформулировал эти варианты в своем первом письме к Мортону. Ректор колледжа пришел к выводу, что я мошенник, а Мортон заподозрил, что я спятил.
Предположим теперь, что я продемонстрировал бы им свои истинные возможности. Ну, Мортон рассказал мне, что произошло бы в этом случае: либо они сочли бы меня мошенником, либо решили бы, что сами спятили. Мортон так и сказал… Если бы он увидел, что я летаю, он скорее поверил бы в собственное безумие, чем тому, что видит. Конечно, наверное, это была всего лишь риторика. На самом деле человек не поверит в собственное сумасшествие до тех пор, пока существует хотя бы самая слабая надежда на то, что он ошибается. Именно на это я и рассчитывал.
Поэтому и изменил тактику. Я отправился на семинар Диринга. И не сказал ему, что могу парить; просто показал, а потом все время отрицал, что я это делал. Теперь альтернатива стала очевидной. Либо я лгал, либо он — не я, обрати внимание, а он — спятил. Совершенно очевидно, что он скорее поверил бы в левитацию, чем усомнился в собственной разумности, когда оказался перед реальным выбором. Отсюда вытекают и все его остальные действия: агрессивность на семинаре, поездка в Вашингтон, предложение работы — все это было направлено лишь на то, чтобы подтвердить, что он остается в здравом уме, а вовсе не для того, чтобы помочь мне.
— Иными словами, ты сделал так, что твоя левитация стала его проблемой, — сказал Сарль.
— Ты именно об этом думал, когда разговаривал со мной тогда, Джим? — с любопытством спросил Роджер.
Сарль покачал головой:
— У меня были кое-какие смутные предположения, но каждый человек должен сам решать свои проблемы, если рассчитывает на то, чтобы они были решены эффективно. Как тебе кажется, Роджер, смогут они теперь разобраться в принципах левитации?
— Не знаю, Джим. Я все равно не могу описать субъективные аспекты данного феномена. Однако это уже не имеет значения. Мы будем их исследовать — чего я и добивался. — Он стукнул правым кулаком по ладони левой руки. — Главное, я смог заставить их помочь мне.
— В самом деле? — негромко проговорил Сарль. — Я бы сказал, главное, что ты заставил их просить тебя им помочь, а это уже совсем другое дело.
Выведение человека?
Breeds There a Man
©1951 by Isaac Asimov
Выведение человека?..
© В. Гольдич, И. Оганесова, перевод, 1997
Сержант полиции Манкевич разговаривал по телефону и удовольствия от этого не получал. Точнее, не разговаривал, а с тоской выслушивал исполненный негодования голос на другом конце провода.
— Да, все было именно так! — устало отбивался сержант. — Он вошел и сказал: «Посадите меня в тюрьму, потому что я хочу покончить с собой»… Что поделаешь? Да, он произнес именно эти слова. Мне тоже они кажутся странными… Послушайте, мистер, внешность этого парня подходит под ваше описание. Вы мне задали вопрос, и я вам на него отвечаю… Да, у него действительно есть шрам на правой щеке, и он сообщил, что его зовут Джон Смит. Он не говорил, что он доктор… Ну, естественно, неправда. На свете нет людей по имени Джон Смит. Во всяком случае, в полицейский участок они не попадают… Сейчас он в тюрьме… Да я вовсе не шучу! Сопротивление офицеру полиции; нападение и оскорбление действием; умышленное нанесение ущерба. Как минимум три причины для задержания… Меня не интересует, кто он такой… Хорошо, я подожду у телефона.
Манкевич посмотрел на офицера Брауна и закрыл рукой микрофон телефонной трубки. В его ладони вполне мог бы поместиться и весь телефонный аппарат. Грубоватое лицо сержанта под густой шапкой светлых волос покраснело и покрылось испариной.
— Неприятности! — проворчал сержант Манкевич. — Ничего, кроме неприятностей в полицейском участке! Уж лучше бы я нес обычную патрульную службу.
— Кто это? — спросил Браун.
Он только что вошел, и его не слишком интересовало происходящее. К тому же Браун тоже считал, что сержант гораздо лучше выглядел бы не за письменным столом, а на посту, под дождем или снегом, где-нибудь в пригороде.
— Тип по имени Грант. Из Оук-Ридж. По междугородной. Глава какого-то учреждения — не понял какого, — а теперь пошел звать еще кого-то… и это по семьдесят пять центов за… Алле!
Манкевич поудобнее перехватил трубку.
