— Как не остановить, если красный перед нами... Всего доброго, Аркадий Яковлевич.
— Паша, я ведь в хорошее место тебя свозил? — обернулся Халандовский с переднего сиденья.
— Прекрасное.
— С женщиной познакомился... Смотри, какая красавица! А как она на тебя смотрит, ты только взгляни, как на тебя смотрит! Ты не обижай ее, Паша, она хорошая.
— Я знаю.
Выйдя из машины, Халандовский тихонько притворил за собой дверь, постоял на тротуаре, дождался зеленого света светофора, махнул на прощанье рукой и неохотно зашагал к своему дому. Не хотелось, видимо, ему возвращаться одному в пустую квартиру, не хотелось.
— Куда, Павел Николаевич? — спросил Андрей.
— Не домой же...
— В контору-то поздновато...
— Пропустят.
— Если с этим сложности, могу кое-что предложить, — сказала Оля.
— Чуть попозже.
— Сколько с вас Игорь взял?
— Тысячу.
— Нормально.
— Сказал, что и тебе я задолжал.
— Еще не задолжали.
— Все впереди? — усмехнулся Пафнутьев.
— Да, так можно сказать. Все впереди.
— Давно в городе?
— В городе? — переспросила Оля и на какое-то время замолчала. Видимо, вопрос ей показался необычным, видимо, такого вопроса ей клиенты не задавали. — С Нового года. А почему вы решили, что я не местная? Одежда? Вид? Манеры?
— Говорок у тебя немного непривычный.
— Это хорошо или плохо?
— Ни то ни другое.
— Некоторым нравится.
— Это хорошо, — кивнул Пафнутьев.
— Почему хорошо?
— Ты не оставляешь людей равнодушными. Они, наверное, благодарны за это?
— По-разному бывает.
— Домой не тянет?
— У меня под коленками тянет. От долгого стояния на ветру. Простите, конечно. Я понимаю, что такие подробности вряд ли кого возбудят. Но вы сами заговорили на посторонние темы.
— Дом — это посторонняя тема?
— Да.
— А непосторонние — это какие?
— Любовь и ласка. Зачем вам остальное? Об остальном вы поговорите с женой.
— Тоже верно, — вынужден был согласиться Пафнутьев.
— Далеко едем? — спросила Оля.
— Уже приехали.
Андрей остановил машину перед шлагбаумом, посигналил, из будки кто-то долго всматривался в машину и, только убедившись, что приехал свой, поднял шлагбаум.
— Когда подъехать? — спросил Андрей, не оглядываясь, словно опасался увидеть на заднем сиденье нечто непристойное.
— Через час-полтора, — неуверенно ответил Пафнутьев. — Хочешь отлучиться?
— Надо повидать одного человека.
— Если надо, значит, надо, — вздохнул Пафнутьев и вылез из машины. — Прошу, — сказал он Оле. — Мы уже дома.
— А дом-то казенный.
— Какой есть. Не самый плохой, между прочим.
— Надо же... А я уж губу раскатала — клиент подвернулся приличный, спокойный.
— Бывают неспокойные?
— О! — рассмеялась Оля. — Это долгий разговор... Не на одну бутылку.
— Игорь, который взял у меня деньги... Как его фамилия?
— Игоря? — Тон Оли неуловимо изменился. — Не знаю. Я о нем ничего не знаю. Ничего об Игоре я не знаю.
— Ну, нет так нет, — пожал плечами Пафнутьев. — Я подумал, что к нему можно время от времени обращаться с деликатными просьбами, уж коли у него столько добра. Мне кажется, он должен приветствовать каждого постоянного клиента. Пойдем, — Пафнутьев распахнул дверь. — Я должен вернуть долг.
— Какой долг?
— Чай. Я угощу тебя, Оля, потрясающим чаем.
Коридоры управления были пусты, затемнены. Горели лишь слабые дежурные лампочки. Пафнутьев шагал почти неслышно, зато четкий стук Олиных каблучков отдавался гулким эхом. Скрывая растерянность, она шла с некоторым вызовом, независимо помахивала сложенным зонтиком, с которого все еще продолжали падать редкие капли того блудного дождя, под которым увидел ее Пафнутьев. По сторонам она не смотрела, лишь изредка бросая взгляды на таблички, прибитые к дверям. Но было темно, и ни одной надписи так и не успела прочитать.
Пафнутьев открыл дверь своего кабинета, шагнул в сторону.
— Прошу!
— Спасибо, — Оля вошла опасливо, не представляя, что увидит, когда вспыхнет свет. — Мы так... В темноте и будем сидеть?
— Почему же сидеть? — спросил Пафнутьев, нажимая кнопку выключателя. — Сидят те, кого посадили. А мы люди свободные, поступаем, как сами того пожелаем, — он прошел к своему столу, уселся, показал Оле на кресло. — Присаживайся.
— Спасибо, — Оля прошла в угол, села, закинув ногу на ногу. Неплохие коленки, отметил про себя Пафнутьев. Прекрасной лепки, как сказал бы скульптор, художник или какой-нибудь многоопытный распутник. Оля вынула сигарету, уже хотела было щелкнуть зажигалкой, но спохватилась. — Я закурю?
— Конечно.
— А вы напрасно тащили меня сюда таким хитрым и коварным способом. Я бы и сама позвонила. Ваша визитка цела, да и номер запоминается легко.
— Я не знал, что встречу тебя в том дворе. Все получилось случайно. Так что не было никакой хитрости, никакого коварства.
— Тогда ладно, тогда прощаю, — Оля изо всех сил старалась выглядеть независимой. Пустив струю дыма к потолку, она снова затянулась. — А между прочим... Вы имеете право вот так среди ночи арестовывать людей, вести в служебный кабинет, устраивать допросы?
Пафнутьев помолчал, достал из стола папку уголовного дела, вынул из нее конверты с фотографиями, положил на стол и, подняв голову, посмотрел на женщину, напряженно сидящую в его низком затертом кресле.
— А я тебя не арестовывал.
— Как же это понимать? — Оля обвела недоуменным взглядом кабинет.
— Я тебя снял. И уже заплатил деньги. Аванс. Так что твое пребывание здесь оплачено.
— Аванс — это хорошо. Будет и основная проплата?
— Если заработаешь.
— Я готова. — Она поменяла положение ног, и теперь на Пафнутьева смотрела уже не правая коленка,
