честь, когда дедушка Ичи вмешивался во все мыслимые и немыслимые вопросы окружающих. Дедушку Ичи все очень уважали, и он нес ответственность за всех.
В рекордно короткие сроки был составлен контракт с киностудией. Больше всего родственников Камиллы смущало отсутствие сценария. Дедушка Ичи сказал, что он доверяет киностудии братьев Тернеров.
— В этой жизни нельзя никому доверять, — сказали все остальные родственники Камиллы.
— Ну не то чтобы мы пустим все на самотек, — туманно сказал дедушка Ичи, — наши люди всегда будут находиться в кадре.
— В каком кадре? — не поняли остальные родственники Камиллы.
— Я выражаюсь фигурально, — сказал дедушка Ичи.
— Кто же наших людей не то что в кадр, вообще на киностудию пропустит? — сказали все остальные родственники Камиллы.
— А контракт на что? — сказал умный дедушка Ичи.
Да, действительно. Это был самый уникальный в мире контракт. У дедушки Ичи были лучшие в городе адвокаты. И в этом контракте они предусмотрели все. И выход рек из берегов, и полет птиц в небе, и чей- либо неосторожный взгляд в сторону прекрасной Камиллы.
— Знаешь, — сказала мне как-то Камилла, — иногда на меня нападает жгучее желание не воспринимать эту жизнь буквально.
— Не воспринимай, — сказала я, — я всегда так поступаю и, как видишь, неплохо живу.
Камилла задумалась.
— Нет, — сказала Камилла, — так жить нельзя, мы должны отвечать за все.
— За что мы должны отвечать? — удивленно поинтересовалась я.
— За свои слова, дела, поступки и даже за свои мысли.
— Ну нет, — сказала я, — думать мы можем все, что захотим, не боясь каких-либо последствий.
— Что ты, наши дела исходят от наших мыслей, а потому за свои мысли мы тоже должны отвечать.
Я была категорически не согласна с такой философией.
— Ну тогда за свои мысли пусть отвечает такая глубоко порядочная девушка, как ты, — сказала я Камилле, — а такая неправильная особа, как я, будет думать все, что угодно ее душе.
Камилла улыбнулась. Я стояла рядом с ней и взирала на нее, как на божество, как на идола, как на идеал нравственности, порядочности, добродетели и совершенства. Я даже представить себе не могла, что человек может спокойно взять и не думать о том, о чем думать неловко, безнравственно и непорядочно.
Словом, не совсем порядочный Артуро мог быть полностью спокоен за свою прекрасную невесту. Даже в мыслях она не позволяла себе расслабиться.
Я так ей и сказала:
— Артуро может быть за тебя вполне спокоен.
Камилла опять улыбнулась.
— Конечно, — сказала она и пожала плечами, — с чего бы ему волноваться?
На киностудии нам понравилось. Действительно, эти киношники были какие-то необычные. И понимали они все с полуслова. И юмор у них был не такой древний, как египетские пирамиды, и не такой вульгарный, как вечерние улицы современных городов.
Марк Тимпсон, едва глянув на Камиллу, сразу сказал всем присутствующим:
— Под эту девушку вы никогда не напишете сценарий.
Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер онемели. Через мгновение Эйб Робинсон пришел в себя.
— Это почему? — спросил Эйб Робинсон.
Но Марк Тимпсон к тому моменту уже вышел из помещения.
Джефф Дармер и Джек Марлин побежали за Марком Тимпсоном, чтобы спросить его:
— Это почему?
Люк Беррер откинулся на спинку стула и стал мечтать о том, как прекрасно будет выглядеть Камилла в кадре.
— Разве вы еще не написали сценарий? — спросила Камилла у Эйба Робинсона.
Эйб Робинсон глубоко вздохнул и не стал сразу выдыхать, а дал себе немного времени на обдумывание ответа. Пока он не дышит, никто не мог его трогать, а тем более спрашивать о каком-то сценарии.
— Мы работаем над этим вопросом, — сказал Эйб Робинсон буквально через полминуты.
Люк Беррер засекал это время на часах.
— На какой стадии находится ваша работа? — с милой улыбкой поинтересовалась Камилла.
— Мы можем начать съемки хоть завтра, — сказал Эйб Робинсон.
— Да ну? — сказала я.
Но я к делу не относилась, никто даже не повернулся в мою сторону.
Люк Беррер мечтательно смотрел на Камиллу, в своих мечтах он, наверное, уже не только снял с ней фильм, но и получил за него несколько престижных премий. Эйб Робинсон тоже смотрел на Камиллу, видимо, гипнотизировал, чтоб она больше не спрашивала его ни о каком сценарии.
Роландо и Цезаро тоже смотрели на Камиллу. Они бдительно следили, чтоб ни одна пылинка киностудии не упала на ее прекрасную голову.
— Так почему же мы не начнем съемки завтра? — спросила Камилла Эйба Робинсона.
— Мы еще не совсем выбрали главного героя, — сказал Эйб Робинсон.
Камилла недоуменно подняла брови.
— А поточнее? — попросила Камилла.
Эйб Робинсон вздохнул, помял в руках сигарету, полюбовался Люком Беррером и картинами на стенах. Потом он опять посмотрел на Камиллу.
— Мы еще вообще не выбрали главного героя, — сказал он Камилле.
— Да ну? — сказала Камилла.
— Ага, — сказал Эйб Робинсон.
— И когда же вы его выберете? — поинтересовалась Камилла.
— Буквально на днях, — не моргнув глазом, соврал Эйб Робинсон.
Это уже много позже мы с Камиллой узнали, что главного героя на тот момент у них не было даже в проекте.
8
Еще через пару дней Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер держали еще одно совещание. Они сидели в один ряд на широком балконе перед кабинетом Эйба Робинсона, пили кофе и тревожно вглядывались в даль.
Большие облака на небе были ослепительно-белыми, небо — невероятно голубым, а настроение у собравшихся на балконе людей хуже прежнего.
— Итак, что мы имеем? — решил подвести итоги Джефф Дармер.
— Главную героиню, и больше ничего, — уныло ответил ему Джек Марлин.
— Ну почему же, — оживился Люк Беррер, — еще мы имеем примерный портрет главного героя.
— Ах да, — сказал Джек Марлин, — расскажи еще раз, — попросил он Эйба Робинсона, больно ткнув его локтем в бок.
Эйб Робинсон вздохнул, а потом вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и стал говорить, даже не глядя на бумагу. Он и так уже запомнил все наизусть.
— Это должен быть Телец первой декады, с Луной в Рыбах, ретроградными Меркурием, Юпитером,
