меня, и я, разумеется, звонко закричала.
Даг Хауэр в противоположном конце гостиной оглянулся и туманно посмотрел на меня. Думал он в тот момент о чем-то совершенно другом. Это был первый и единственный раз, когда он смотрел именно на меня. Но только он меня так и не заметил.
По сценарию фильма двоюродные братья главной героини занимались контрабандой. Чем именно они там промышляли, было не столь актуально, важно было то, что все они были глубоко порочные личности, не внушали никому никакого доверия, заслуживали презрения и порицания.
Главная героиня среди своих темных и загадочных родственников была как прекрасный утренний цветок в самом первом мировом тумане. Когда на его лепестках еще не просохли капли ночной росы, сердце еще не знало солнечного тепла, и темная сторона мира еще никак его не касалась.
На третьей неделе съемок была снята первая сцена между Алексом Мартином и Камиллой. На экране эта сцена длилась одну минуту, снималась она в цветущем саду при роскошном особняке.
Что-то там по фильму происходило между главной героиней и ее садовником. Какие-то неясные долгие взгляды, еле заметные паузы. Когда кто-то из них появлялся где-то вдалеке за спиной другого, в кадре тут же происходило что-то неосознанное и напряженное. Зритель должен был это ясно видеть и понимать.
Словом, загадка фильма была оформлена, съемочный коллектив и сам был напряжен и заинтригован не меньше будущих зрителей. Что будет дальше, не знал никто, а конец фильма вообще был туманен и неопределен.
Эйб Робинсон был счастлив и практически не орал на окружающих. Так, как он орал на всех в самом начале лета, по крайней мере, почти не орал.
В снимаемой сцене Алекс Мартин должен был сказать Камилле только одну фразу. А Камилла не должна была ему ничего говорить, а только как-то необычно и напряженно на него посмотреть.
Что-то там с героиней фильма должно было произойти, что-то она должна была сделать. То ли ей все в ее безоблачной жизни должно было надоесть, то ли еще что-то в этом роде. Ни Эйб Робинсон, ни Джефф Дармер, ни Джек Марлин, ни Люк Беррер этого еще не придумали.
Но зато в этот самый день с утра пораньше Джефф Дармер проснулся не в своей постели в прекрасном расположении духа. Так как во сне он вдруг уже сочинил, что на то событие, которое должно было произойти до этого с главной героиней и которого они еще не придумали, должен был сказать ей ее простой садовник.
Садовник должен был подойти к ней достаточно близко и сказать одну-единственную и достаточно простую фразу. Фразу о том, что вся проблема главной героини заключалась только в том, что вокруг нее всегда было слишком много одних брюнетов.
Это была гениальная фраза, она намекала на то, что решение всех проблем главной героини могло быть именно в том, что только ее садовник был единственный блондин среди всех окружающих. Джефф Дармер был счастлив от своей гениальности.
И с утра пораньше он поделился этой великолепной и гениальной фразой с Эйбом Робинсоном, Джеком Марлином и Люком Беррером. И Эйб Робинсон, Джек Марлин и Люк Беррер тотчас же похвалили Джеффа Дармера, немного изменили график съемок этого дня и вставили еще и эту сцену.
Алекса Мартина тщательно подготовили, подкрасили и припудрили, несколько раз проверили знание текста. Алекс Мартин был молодцом, непринужденно держался перед камерой, томность взгляда в тот день ему определенно удавалась.
Дедушка Ичи пришел на съемочную площадку с заранее припасенной личной линейкой. Он отмерил расстояние между Камиллой и этим неотесанным и подозрительным белокурым молодым человеком, а потом важно оглянулся на Эйба Робинсона и одобрительно кивнул.
Это означало, что дедушка Ичи еще не намерен сдаваться, что такие смелые, умные и решительные люди, как он, никогда не сдаются, и еще будет и на его улице праздник. А Эйбу Робинсону со всеми его заморочками еще придется достаточно попотеть, пока он снимет фильм о такой загадочной и неповторимой любви между двумя главными героями, самое минимальное физическое расстояние между которыми должно быть не меньше обыкновенного человеческого полушага.
Эйб Робинсон тяжело вздохнул и дал команду съемочной группе начинать съемку. Дедушка Ичи сел в первом ряду зрителей перед съемочной площадкой, крепко прижимая к груди драгоценную линейку.
Легкий ветерок обдувал внимательных зрителей, напряженную съемочную группу и расслабленный технический персонал. На небе светило яркое солнце, а где-то там, в ослепительной голубой дали, лениво двигались роскошные белоснежные облака.
Главный герой и главная героиня заняли места на импровизированной съемочной площадке в саду перед особняком. Каждый из них встал возле черточек, которые нарисовал на земле разноцветными мелками неутомимый дедушка Ичи.
Джефф Дармер и Джек Марлин важно заняли вынесенные в сад высокие кресла и вытащили большие сигары. Люк Беррер припал к любимой кинокамере, а Эйб Робинсон дал сигнал снимать сцену.
Грустная Камилла слегка дотронулась до ветки ближайшего дерева и опустила глаза. Что-то до этого момента она сказала садовнику. То ли он как-то ее задел, то ли сказал не то, что надо. А то ли он был вообще тут ни при чем. Как сообщалось раньше, создатели этого необычного фильм на тот момент это еще не придумали.
Алекс Мартин свысока посмотрел на главную героиню, а потом постарался слегка затуманить свой красивый взгляд. И это ему, как ни странно, неплохо удалось.
— Твоя беда в том, — тихим, но сильным голосом сказал Алекс Мартин Камилле, — что вокруг тебя слишком много одних брюнетов.
И Камилла вскинула на него темные, как растревоженные птицы, прекрасные глаза.
Это была очень сильная сцена, это была первая сцена фильма, когда главный герой и главная героиня подошли друг к другу так близко. И в физическом плане, и в моральном.
— Снято! — громко сказал Эйб Робинсон.
Съемочная группа, которая во время этой сцены остановила дыхание, вновь начала дышать. Все стали аплодировать главным героям и крепко пожимать друг другу руки.
Алекс Мартин был в тот день настоящим героем. И три осветителя взяли у него — на всякий случай — по два автографа на брата про запас.
16
Самым необычным во всем происходящем было то, что настоящие родственники Камиллы тоже были брюнетами. А того, чем занимались ее двоюродные братья, не знал даже дедушка Ичи, который вообще-то всегда и все на свете знал.
Нет, разумеется, двоюродные братья Камиллы врали всем, что все в их жизни идет так, как надо и как полагается. И что они тоже, как и все обыкновенные и порядочные люди, ходят по утрам на самую обычную работу.
Дедушке Ичи приходилось им доверять, проверять всех ему было некогда, у него и так был постоянно забот полон рот. Родственников у дедушки Ичи в этой жизни было предостаточно, все они давно уже сбились со счета, пересчитывая друг друга. И за всеми нужен был глаз да глаз.
— Что-то тут все-таки происходит не то, что надо, — на четвертой неделе съемок сказал сам себе умный дедушка Ичи.
— Ты о чем? — спросила его изрядно уставшая к тому времени Камилла.
— Тут слишком много досадных совпадений, — сказал дедушка Ичи.
— Каких совпадений? — не поняла Камилла.
— И о том, что кругом одни брюнеты, и о том, что кругом — только один блондин.
— Может быть, тебе взять у самого себя выходные и не приезжать несколько дней на съемки? — предложила Камилла.
