Истоки тоталитаризма

прежде всего террор по отдельности, то мы не получим искомого понятия едва ли с каждым из них своей истории. А если брать террор как особое явление, то дажеtm кая его дополнительная характеристика, как, например, «массовость», не покажется слишком уж большой 'tmРИЧИ Но вот с чем человечество действительно имеет дело впервые в наш век так именно тотальностью, т. е. (переводя это философское понятие на обиходный язык) всеобщностью, ' которого не может уклониться никто из живущих подвластью, тоталитарного режима. И если кого-то не задела одна из вн террор тической репрессии, то это вовсе не означает, что Д~ tm рая или третья волна. Каждый из живущих в тоталитарной стр _ должен чувствовать нависающий над ним дамоклов меч JPP°Pa иначе это не тоталитаризм, а что-то другое, хотя бы и пытали звать его так же. опиваясь терми

Итак, фундаментальная особенность (или придерживать р нологии автора книги, элемент) тоталитаризма i отал°'* ме Диетической вакханалии, совершающейся при тоталит P' Однако что же обеспечивает такому режиму подобную 'тотальН° гласно концепции X. Арендт, она обеспечивается именно массовой ZTeZcKOU которой располагают (и без которой, по ее утверждению, вмогут обойтись) тоталитарные режимы. Это еще один структурный элемент тоталитарного господства, к которому, учитывая его особую нагрузку в общей концептуальной схеме книги, нам еще предстоит неоднократно возвращаться по мере углубления в ее теоретический подтекст. Пока же обратим внимание на то, что X. Арендт понимает здесь под массовостью и массой. оппппя который обнажила именно чудоПарадокс массовости террора IT заключается в том, что он вищная практика тоталитарного <*'*tmtm с какой оно имеЛо оказывается направленным не °'я _ например, в (если вообще имело) дело в период ввдеtm Р случае гражданской ВОИНЬ1;и фдамент этого общестобразующей, согласно концепции X. АрендФД заключается не (которых становится ' представляется борьба с ним), тем меньше, чем о Р поддерживать атмосферу паническо сколько в tm'JtmZZZ X. Арендт, и другой парадоксальный го страха, — объясняет, сила г который собственно и побудил ее предпринять сРунд необъяснимый факт изна =Е:~=:.====.:. sss= массоГо тенора, действительной JJ питание масс' посредством демонстрации '°tmtmнtm* СИЛИЮ_ тоталитарную власть, способности к 'ZlZTZoLc окаА символом этой Т'''шу способный =~л наугад — Z фигурирующий в Речь можных социальных (впрочем 'е тольк Д совершения ка идет об известной категории людей, PJ с тем или иным ких-либо поступков) 'родный грех' которой классовым или расовым пРи?наК°М' вия в мире. Всеобщий и состоит уже в самом факте ее быти*, ПРtmУtm* В и дает именно потому абсолютно безличный характер э не на_ возможность всем, кто узурпирует (а иначе подводить зовешь) право ее практическиполитич _ под нее любого человека, который уже не гарантирова ходимой тоталитарной власти массовой репрессии.

III

Массу (и, соответственно, массовость) она считает специфическим феноменом XX столетия, как и тесно сопряженный с нею тоталитаризм, резко отличая ее от толпы. Последняя же для нее явление прошлого (а отчасти и позапрошлого) столетия: она ушла в небытие вместе с классово структурированным обществом, где была чем-то вроде хора античной трагедии, лишь временами выступающего на авансцену. Что же касается массы, то она, представляя собой продукт разложения общественных классов, впервые начинает претендовать на активную роль, выдвигая своих вождей и выражая им свою поддержку, только в наш век. Причем именно 'вездесущность' массы, 'проводящей в жизнь' указания своего вождя, обеспечивает тотальность олицетворяемой им террористическирепрессивной власти.

Как видим, акцентируя негативную роль массы в XX в., X. Арендт фактически продолжает развивать традицию критики 'массового общества', наметившуюся еще в творчестве позднего Ницше и подхваченную в наше время на Западе, с одной стороны, X. Ортегой-и-Гассетом, а с другой — К. Ясперсом. Со вторым из них, на чью брошюру 'Духовная ситуация времени' она ссылается в своей книге, X. Арендт особенно сблизилась в период работы над ней, где прочно связала данную традицию с критическим анализом тоталитарных режимов. Хотя при этом оказалась отодвинутой на второй план другая линия критики, в русле которой двигалась антитоталитарная мысль. Например, мысль А. Вебера (брата М. Вебера), опубликовавшего в 1953 г. книгу 'Третий или четвертый человек', пожалуй не менее значимую (во всяком случае, для послевоенной Германии), чем книга X. Арендт. В этой во многих отношениях примечательной книге острая критика тоталитаризма предстала как развитие идей статьи 'Чиновник', которой А. Вебер поразил воображение современников еще в 1910 г. Впрочем, нам еще предстоит коснуться вопроса о связи этих двух 'проклятых вопросов' нашего века — о бюрократии и о тоталитаризме в несколько ином контексте. А пока продолжим прерванный разговор о массах и их использовании тоталитарными режимами.

Парадокс массовости террора, который обнажила именно чудовищная практика тоталитарного общества, заключается в том, что он оказывается направленным не против массы врагов, с какой оно имело (если вообще имело) дело в период самоутверждения, — например, в случае гражданской войны, как это было в России, — а против массы, образующей, согласно концепции Х. Арендт, фундамент этого общества. Массовый характер репрессий, — функция которых заключается не столько в том, чтобы подавлять врагов режима (которых станоВИТСЯ тем меньше, чем бесперспективнее представляется борьба с ним), сколько в том, чтобы нагнетать и поддерживать атмосферу панического страха, — объясняет, согласно х. Арендт, и другой парадоксальный факт, раньше других бросившийся ей в глаза, который собственно и побудил ее предпринять фундаментальное исследование о тоталитаризме. Это на первый взгляд совершенно необъяснимый факт изначальной 'анониМНОСТИ' репрессий, не различающих ни правых, ни виноватых, да и вообще не имеющих никакого отношения к проблеме виновности и в этом смысле совершенно 'нефункциональных'. Дело в том, что 'без вины виноватость' входит в само понятие массового террора, действительной функцией которого является 'воспитание масс' посредством демонстрации вождем, олицетворяющим тоталитарную власть, способности к ничем не ограниченному насилию. А символом этой виноватой невинности или невинноЙ виновности оказывается некий — абсолютно безличный и именно поэтому способный воплотиться в любом выбранном наугад лице — 'козел отпущения', фигурирующий в качестве идеологической персонификации всех возможных социальных (впрочем, не только социальных) 'грехов'. Речь идет об известНОЙ категории людей, — заранее (т. е. до совершения каких- либо поступков) выделенной в соответствии с тем или иным классовым или расовым признаком, — 'первородный грех' которой состоит уже в самом факте ее бытия, присутствия в мире. Всеобщий и именно потому абсолютно безличный характер этой категории дает возможность всем, кто узурпирует (а иначе как узурпацией это не назовешь) право ее практически-политического применения, подводить под нее любого человека, который уже не гарантирован от столь необходимой тоталитарной власти массовоЙ репрессии.

IV

('Хоть горшком назови только в печь не сажай' гласит гюговоркГявно не предусматривавшая наступление таких времен, когда

аппявилам тоталитарных режиной категории людей, обеспечившая заправил мов возможность организовывать и сохранят тотального (т. е. всеобщего) террора, делая вид, что речь. только о людях 'известного рода'. отвеТственности', кото RonDoc о конкретноисторической 'доли ответственное, отю дОЛЖНЫ нести вместе со всеми остальными людьми и те, что оказалисТв роли 'козлов отпущения', встает перед автором как результат ясного и отчетливого осознания связи, существующей между их нГроизвольным стремлением утвердить свою абсолютную невиновности одной стороны, и желанием гонителейидеологов во что бы то ни стало доказать изначальную ('первородную', 'родовую') вину гонимых с ДРУГОЙ. Ведь в обоих случаях встает вопрос о некой исгонимых с другой абсолютная 'ни в чем не винова ключительности гонимых будь эт0 абСОtmtm nMUleTi воз. ТОСть' или 'заведомая' виновность. Вот почемуАрдт ражая против 'теории козла отпущения'. 'Как толькоее р Р Рцы предпринимаютJ роиной козел отпущения эту теорию позади и занялись называемый козел отпущения необходимо пересгает бь1ТЬ м жертвой, которую мир обвиняет во всех своих грехах и п р д которой он желает избежать возмездия, а ок'