Мифы Первой мировой

производительность казенных заводов в 1915 г. вы­росла в 2—2,5 раза — с 34 760 ружей, 219 пулеметов и 50 млн патронов в январе до 84 835 ружей, 524 пулеметов и 107 млн патронов в декабре. Так, Тульский завод в 1910 г. произвел 102 500 3–дм гильз, в 1915 г. — 2 млн 760 500, 122–мм гаубичных в 1909 г. — 30 000, в 1915 г. — 212 500, полевых — 38 000 в 1911 г. и 269 500 в 1915 г, 152–мм — 58 500 в 1910 г. и 109 000 в 1915 г. Но к августу 1916 г. на том же Тульском заводе производительность патронов в последние месяцы упала — станки, проработав почти два года ежедневно по 24 часа в день, износились, а по­ступление новых задерживалось, отсутствовали нужные специалисты, станки, медь, свинец и цинк приходилось «выбивать» с владивостокских складов. Уже работа точ­ных станков в две смены вынуждала на один день в неделю прекращать работу для их осмотра и ремонта. Станки, особенно «когда пришлось довольствоваться в качестве рабочих, что называется, первым встречным и поперечным» не могли выдерживать не­ прерывную работу в три смены более 25 дней в месяц. Только на трубочных заводах удалось достичь тридцатидневной работы. Недостаток металлов вынудил ограничить выпуск снарядов организации генерала Ванкова 700 000 штук в месяц при теоретической мощности в 1 млн и более снарядов в месяц.

Как пишет С. Л. Федосеев, в декабре 1916 г. — январе 1917 г. смогли достичь выпуска в 1200 пулеметов в месяц, в 20 раз больше планировавшегося до войны. Но потребность в пулеметах в то же время составляла уже 4430 штук, и на протяжении всей войны производство отставало от потребностей в 3—4, а то и 5 раз. Среднеме­сячное производство пулеметов во Франции для того же 1917 г. составляло уже 10 000, в Великобритании — 6500, в Германии — 8500. Если Россия в 1915 г. выпустила 4400 пулеметов (в 1914 г. — 1184), а в 1917—11 500, то Германия за то же время увеличила выпуск с 8 до 102 000, Франция — с 6 до 30 000, Великобритания — с 6 до 79 000. Если Россия за все время войны произвела около 27 700 пулеметов, то Германия — в десять раз больше (280 000), Франция — 312 000, Великобритания — 239 000, Италия — 101 000, США (несмотря на вступление в войну только в 1917 г.) — 75 000 и Австро–Венгрия — 45 000. Англия в месяц производила до 120 000 винтовок и 12 000 пулеметов, Германия — до 250 000 винтовок и 14 000 пулеметов. Если к началу войны, по сведениям Кириллова–Губецкого, в пехотной дивизии насчитывалось 24 пулемета, то к концу — 324 (Германия), 400 (Англия) и 684 (Франция), на участке батальона число пулеметов выросло с 2 до 40 — с понятными последствиями для атакующей пехоты. И шутка Ллойд Джорджа о потребности в пулеметах «возьмите максимум в 4 пулемета [на батальон], возведите его в квадрат, умножьте результат на два, а произведение снова умножьте на два — на счастье…» (при двух пулеметах на батальон в начале войны) становилась реальностью.

Ручные пулеметы, жизненно необходимые в окопной войне, в России не производи­лись вовсе. Несмотря на попытки освоения ручных пулеметов еще с 1900 г., и выход наставления обучения стрельбе 1908 г., даже в конце 1916 г. генералу Маниковско­му приходилось доказывать в Думе необходимость такого вида оружия. Напротив, во французской армии к 1 января 1917 г. количество ручных пулеметов превышало 90 000. Тогда как в России, по информации Федосеева, только в мае 1917 на Ков­ровском заводе доводятся опытные пулеметы, в июле изготовлена опытная партия, 12 августа начали сдачу первых четырех ружей– пулеметов с запасными стволами. И, наконец, к декабрю закончили подготовку чертежной документации и начали производство двух серийных партий — в 50 и 300 пулеметов. При этом в январе 1918 г. была заявлена потребность в 100 000 ружей–пулеметов.

За время войны появились первые крупнокалиберные пулеметы — немецкий ТУФ (Tank und Flieger) и французский Гочкис, английский Виккерс, противотанковые ружья Маузера, автоматические пушки Беккера и других марок. И здесь Российской империи нечем было похвастаться на практике…

По ситуации на 1 марта 1916 г., потребность в винтовочных патронах с января 1916 по июль 1917 г. исчислялась в 7 млрд патронов (или, не считая пулеметов, 250 млн в месяц), отечественные заводы даже при выполнении планов по расширению смогли бы дать порядка 2,5 млрд, еще 3 млрд заказывалось в США, ничем не гарантированно. Только 30 октября 1916 г. в Думе рассматривались представления о постройке завода взрывателей и двух заводов взрывчатых веществ.

Россия с мая 1916 г. по апрель 1917 г. смогла увеличить производство снарядов тяжелой артиллерии почти в пять раз — с 5000 до 19 000 снарядов в день. Но Франция за то же время увеличила выпуск с 35 000 до 96 000, а Великобритания — с 19 000 до 114 000 снарядов. Для полевой артиллерии: Россия — 85 000 и 93 000, Франция — 130 000 и 216 000, Великобритания — 52 000 и 179 000 снарядов в день. Даже если брать первые три года войны (когда Россия активно участвовала в ней), то на западном фронте было израсходовано в 3—4 раза больше снарядов.

Несмотря на выполнение к 1917 г. заказов Центрального военно–промышленного комитета по многим позициям, сдача 3–дм фугасных гранат (159 000 вместо 410 000), шин и даже двуколок, кухонь и печей в разы уступала потребностям.

То есть разрыв в возможностях не только не сократился, но даже увеличился.

Еще задолго до войны отечественные изобретения проще было реализовать за рубе­жом — разработчик двигателей внутреннего сгорания и автомобилей Луцкой (Луцкий) переехал работать в Германию, как и Доливо–Добровольский (AEG), разработчик под­водных лодок Джевецкий — во Францию. Первые образцы радиостанций Попова были за­казаны за границей — французской фирме «Дюкрете» («Ducretet»).

«СПАСИТЕЛЬНЫЙ ЛЕНД–ЛИЗ»

Невозможность обеспечения армии за счет собственного производства привела к необходимости закупок оружия, боеприпасов и снаряжения за рубежом. Только в США по военным и гражданским ведомствам было выдано заказов на сумму примерно в 1,3 млрд долларов.

В результате на вооружении русской армии оказалось как минимум десять образцов винтовок, не считая крепостных: 2 русские — Мосина и Бердана, 6 союзных — Ариса­ка, Винчестера, Веттерли, Лебеля, Гра и Гра–Кропачека и 2 вражеские — австрий­ская Манлихера и германская Маузера, т. е. больше, чем в любой другой армии. По выражению В. Г. Федорова, «богатейшая коллекция, весьма удобная для изучения ис­тории винтовки, но не для ведения войны… В этом отношении русские войска до некоторой степени можно было бы сравнивать лишь с наскоро организованными частя­ми Северных и Южных штатов Америки во время гражданской войны 1861—1865 годов». При этом подавляющая часть, например, французских поставок относилась к одноза­рядным винтовкам устаревших систем — Веттерли, Гра и Гра–Кропачека (450 000, 105 000 и 500 000 против 80 000 Лебеля). Можно только представить себе трудности снабжения патронами и обеспечения равных боевых возможностей для такого «зоопар­ка».

Сравним вклад иностранного производства в снабжение русской армии.

За время войны в России было произведено 3 579 000 винтовок, а закуплено за рубежом 2 434 000 (плюс трофеи — порядка 700 000). В результате 34 % всех винто­вок были «импортными», при этом потребности армии все еще не покрывались — не­комплект винтовок на протяжении всей войны составлял 35 %. При этом заказанное нередко поступало с опозданием, не в полном объеме и худшего качества. К тому же, по замечанию А. П. Залюбовского, первоначально в США отправлялись не слишком опытные специалисты–приемщики, которые не смогли завоевать авторитет на заводах.

Для пулеметов доля заграничных поставок была еще выше — 61 % (27 476 отече­ственных против 42 318), при этом на 1 января 1917 г. потребность в пулеметах была покрыта лишь на 12 %.

В 3–дм пушках ситуация спасала престиж отечественной промышленности — 94 % орудий были своими (12 715 против 586 штук), но на 1917 г. поставки покрывали лишь около пятой части потребностей (3538 штук из требуемых 14 620), больших, чем все производство за время войны. 4/5 легких гаубиц (1694 и 400) были отечественного производства, но опять?таки при потребности в 2300 орудий смогли поставить только 435.

Уже в тяжелой полевой артиллерии снова появлялась существенная зависимость от союзников в половину общего парка (455/451), а поставки удовлетворяли потребно­сти всего лишь на 2/3 (560 орудий из 900). Еще хуже положение было в тяжелой ар­тиллерии — 3/4 орудий ввезено из?за границы (147 отечественных против 406), при потребности на 1917 г. 1414 орудий — поставлено 185 штук. Общее количество тя­желых орудий к концу войны выросло в 6 раз, но во Франции — в 24. При этом при испытаниях 1916 г. английских 127–мм гаубиц «стрельба шрапнелью не поддавалась никакой корректуре и шрапнель рвалась, как ей самой заблагорассудится, а бомбы, в зависимости от твердости грунта, на который они падали, давали неразрывов от одной четверти до одной трети, а иногда и более