Мифы Первой мировой

железнодорожный транспорт сейчас же остановится. Таким образом, требовалось немедленное сокращение армии, достигавшей в это время вместе с запасными войсками во внутренних округах 10 с липшим млн., более чем на 5 млн человек. Будберг предлагал даже более радикальное сокращение — до 1 млн добровольцев, способных удержать фронт в оборонительной войне, но при фронте в 2600 км это было уже маловероятно.

К осени 1917 г. доля неисправных и поврежденных автомашин достигала 75 %. Из 3600 легковых машин по штату налицо было 2700, включая неисправные. Из 4000 гру­зовых (от 1,5 до 2 т) — 2700, из 3500 тяжелых (от 3 до 5 т) грузовиков — 2300. Из 600 тракторов — 280, из 400 мастерских и 200 кухонь — 230 и 100 соответствен­но. 8 ноября 1917 г., по докладу Главного военно–технического управления, в рас­ поряжении русских автомобильных частей находились машины 214 марок, для которых только шин требовалось 139 типов.

Уже к середине июля почти четверть (23—25 %) паровозов была «больна». На неко­торых линиях доля неисправных паровозов приближалась к половине. Еще раньше, в апреле, профессор петроградского Института инженеров путей сообщения говорил, что «мы сейчас на железных дорогах не имеем запасных частей и принуждены ре­монтировать котлы старым железом. Мы принуждены обирать одни вагоны и чинить этим отобранными частями другие вагоны, и таким образом у нас образовались клад­бища вагонов». Некоторые железные дороги были обеспечены углем только на 4—8 дней. При этом для доставки потребных армии в сутки 900 000 пудов продовольствия и 2 млн пудов овса и сена ежедневно требовалось 60 поездов по 50 вагонов каждый.

Московская металлообрабатывающая промышленность уже в апреле упала на 32 %, производительность петроградских фабрик и заводов — на 20—40 % (к июню закрылось 20 % промышленных предприятий Петрограда), добыча угля и общая производительность Донецкого бассейна к 1 июля — на 30 %. 270 000 рабочих добывали столько же угля, сколько 168 000 — в 1913 г. Производство пироксилина и бездымного пороха с февраля по июль упало почти вдвое. В июне подвоз продовольствия в города составлял 26 % плана. На Сибирской дороге из?за нехватки исправных паровозов при двухпутной колее в день пропускали 4 пары поездов, тогда как дорога была рассчитана на 48.

К началу войны бюджет России внешне не внушал опасений — свободных средств было свыше полумиллиарда рублей. Однако прямые налоги были невелики, а подоход­ного (сильнее всего облагающего богатых) не было вовсе. Большая часть налогов собиралась за счет косвенных, наиболее тяжелых для беднейших слоев. По подсчетам министра финансов Временного правительства А. И. Шингарева, закрытие винной моно­полии с началом войны лишило бюджет 432 млн руб. только за второе полугодие 1914 г., упали таможенные и другие сборы — всего недобор составил 679 млн руб., а об­щий дефицит с учетом военных расходов — свыше 2 млрд Суточные расходы на войну составляли в 1914 г. 9 млн руб., в 1915 — 24 млн руб., в 1916 — 40 млн руб., в 1917 г. — 55 млн, а всего, по данным Г. И. Шигалина, военные расходы России до 1 сентября 1917 г. составили 41,4 млрд рублей. В 1915 г. дефицит составил уже свы­ше 9 млрд рублей, в 1916 — свыше 14,5, всего по январь 1917 г. — более 26,7 млрд руб. На конец 1917 г. общий недостаток средств грозил, с добавлением 22 млрд руб. необеспеченных расходов, почти удвоиться. На середину 1917 г. государственный долг России составлял уже около 50 млрд руб. Революция увеличила выпуск бумажных денег больше чем в 2,5 раза. К началу 1917 г. рубль обесценился до 60 коп., а к концу года — до 31 коп.

17 сентября профессор В. И. Гриневецкий читает доклад «Перспективы демобилиза­ции промышленности — долженствующие и возможные». Основные тезисы: неизбежно значительное сокращение потребления городов (вследствие падения покупательной способности населения), общее сокращение на 50 % и более промышленности предме­тов потребления и обрабатывающих отраслей — вызванное чрезвычайным падением до­бычи своего сырья и затруднением привоза иностранного. Исключение — льняная и резиновая. Едва ли возможно снабжение железной дороги паровозами и вагонами, сельского хозяйства машинами и орудиями — разрушены южные и центральные заводы сельскохозяйственных машин, крайне вздорожал транспорт и труд. Металлообрабаты­вающая и деревообделочная промышленность не имеет перспектив даже возвращения к довоенному уровню.

Железные дороги к 1 ноября 1917 г. имели запасы топлива, не превышающие деся­тидневной потребности.

По статистике A. A. Зайцова, уже в декабре 1917 г. по сравнению с январем того же года производство винтовок, пулеметов и ружейнопулеметных патронов упало по­чти втрое, выпуск 76–мм пушек — в 11 раз, «весь подъем русской военной промышленности за время мировой войны за первый же год революции был сведен почти на нет». В декабре же был составлен проект «Декрета о демобилизации промышленности, работающей на армию» вследствие фактического прекращения военных действий на фронте.

А чем располагали и как действовали тогда же немцы?

Румыния, ноябрь 1916 г. — по Коруму, впервые применяется моторизованная такти­ческая группа на тяжелых 2,5–тонных грузовиках, состоящая из батальона пехоты (4 стрелковых роты), трех пулеметных взводов (12 пулеметов), двух моторизованных зенитных орудий для артиллерийской поддержки, подразделения связи с радиостанци­ей и кавалерийского разъезда. Эта группа численностью всего в 500 человек вне­запным броском окажется в тылу Железных ворот на Дунае и блокирует целую диви­зию, послужив прообразом подвижных боевых групп Второй мировой. Всего в румын­ской операции использовалось до 20 000 автомашин, перебросивших до 200 000 чело­век.

В 1917 г. «истощенная» Германия превратит наступление французской армии в «бойню Нивеля», затем полностью отразит и британские атаки на Сомме и у Камбре. По сведениям Головина, за один ночной налет «Гот» на французских аэродромах бу­дет выведено из строя 80 аэропланов (хоть это и не окажет решительного влияния), Многократно более оснащенные армии союзников вместо выигрыша войны были вынужде­ны перейти к частным операциям.

В Рижской операции, по описанию Зайончковского, «ровно в 4 часа 1 сентября германские батареи открыли огонь по Икскюльским позициям, снаряды тяжелых орудий громили русские позиции и артсклады на участке до берегов р. Малый Егель. Вскоре на этом участке взлетели на воздух пороховые погреба и были подбиты многие ору­дия. Шрапнельный огонь обрушился на бивак 186–й дивизии. Спавшие в палаточном лагере люди бежали, за пехотой последовали артиллеристы; на месте остались лишь те части 130–го херсонского полка, которые находились в дивизионном резерве в районе Скриптэ».

То есть немецкая артиллерия благодаря усовершенствованной разведке вместо многодневного обстрела быстро подавила без пристрелки батареи и точно накрыла даже тыловые позиции. По запискам Свечина, на второй день боев из артиллерии корпуса в 200 орудий боеспособными остались только две конные батареи. Как пишет Эрр, на фронте прорыва в 4,5 км насчитывалось 157 батарей и 550 минометов, т. е. на 1 км приходилось 35 батарей.

Немцы также широко применяли просачивавшиеся штурмовые группы (под Якобсштад­том они прошли за 1,5 часа 6 км укрепленных позиций), отряды мотоциклистов в тылу, авиация бомбила склады с боеприпасами и штурмовала отступающие войска, с гидросамолетов высаживались посадочные десанты (до того немцы и союзники с помо­щью самолетов неоднократно забрасывали разведчиков–диверсантов). В результате наступавшие германские войска даже по отечественным данным потеряли в 5—8 раз меньше, чем оборонявшиеся русские — 3000—5000 против 25 000, из них 15 000 плен­ными и пропавшими без вести. При этом русские войска достаточно точно знали о месте и времени ударов. Моонзундский архипелаг, специально готовившийся к оборо­не несколько месяцев, также был взят, несмотря на современные береговые батареи калибром до 305 мм, минные заграждения, броневики и сопротивление не разложив­ шихся ударных частей. Немцы захватили 190 легких и 83 тяжелых орудия, 256 пуле­метов, 185 бомбометов, 48 минометов, 111 000 снарядов всех калибров, а также много другого военного имущества. Одним сравнительно небольшим ударом они лишили Россию важнейшего Рижского промышленного района и фактически открыли себе дорогу на Петроград. И это несмотря на то, что в немецком флоте также наблюдались грозные признаки революционного брожения.

Но ведь немцы в 1917 г. не стали наступать дальше? Как ни обидно признавать факты, но для Германии судьба войны решалась в «стране под черным солнцем», на Западном фронте, а не в России. Русский фронт интересовал как союзников, так и противников постольку, поскольку он мог отвлечь на себя немецкие войска. Поэтому со вступлением в войну США, обеспечивших мощный, возраставший с каждым месяцем, приток солдат и техники, Россия интересовала Антанту все меньше. А немцы не хо­тели