силуэт собора святого Юра. Когда-то на той горе шумел буковый лес. Иванна вспомнила историю самого главного униатского храма в Западной Украине.
До основания города князем Данилой Галицким на горе селились разные отшельники. Потом возникла деревянная церковь и пещеры для пустынников.
Монастырь и церковь были разгромлены польским королем Казимиром. И на их месте началось строительство одного из лучших архитектурных строений Восточной Кнропы — Святоюрского храма с колокольней, клирошан-гкими домами и палатой митрополита. Храм был построен к конце XVIII века.
Об этом ей рассказывал отец. Она подумала о нем, одиноком в своих Тулиголовах. Он ждет ее с нетерпением домой, а какую радость принесет она?
Иванна вышла из парка и пересекла улицу Мицкевича. С площади Святого Юра вела дорога к триумфальной арке. украшенной короной, сплетенной из терниев. Под ней проходили прихожане в собор и на поклон к митрополиту.
У самого входа под арку она вынуждена была посторониться. Сверху, с подворья, на фиакрах еще старого иистрийского образца, выкатила свадьба. Сияющая новобрачная в белой фате и такой же самодовольный пьяноватый жених с белым восковым флёрдоранжем в петлице Черного глянцевитого пиджака ехали в первом фиакре. За свадебной парой следовали шаферы, разнаряженные дружки. родные и друзья жениха и невесты.
«Неужели и у меня остался теперь только этот путь вместо большой дороги в настоящую, интересную жизнь?»
Пропустив кавалькаду, Иванна поднялась медленными шажками по выщербленным ступенькам на крыльцо собора. Под его высокими холодными сводами было тихо и пустынно. Отовсюду на Иванну глядели кроткими, поблекшими глазами изображения митрополитов, которые некогда правили здесь, доносились приглушенные и деловитые голоса священнослужителей, по-видимому деливших выручку. Пахло елеем и потушенными свечами.
Иванна зашла в притвор и остановилась перед алтарем с чудотворной, как это утверждали хозяева храма, иконой Теребовельской божьей матери, девы Марии. Девушка опустилась на колени. Тусклые отблески горящих свечей озарили ее лицо, обращенное к богоматери.
Эта униатская мадонна, по преданию, ходила в солнечных ризах по оборонным стенам старинной Теребовли, когда княжью твердыню осаждали татары и турки. Она отклоняла в сторону вражьи пули, а позднее, в другие времена, даже смягчила сердце шведского генерала Штембека, который отказался от половины им самим наложенной на город контрибуции. Теперь она смотрела с высоты алтаря на распластавшуюся перед ней Иванну, не подозревающую вовсе, кто стал подлинной причиной ее несчастья.
— Царица неба и земли, дева пречистая,— шептала девушка,— матерь божья, заступница наша, я никогда не откажусь ни от бога, ни от тебя! Но почему люди так несправедливы? Разве я отверженная или прокаженная? Чем я хуже других?
Глухие рыданья то и дело прерывали молитву Иванны. Крупные слезы скатывались из ее глаз по смуглым, загорелым щекам и падали на пыльный, истертый ногами прихожан каменный холодный пол собора святого Юра.
Проходивший мимо митрат[5] Кадочный — в черной сутане, высокий, с вкрадчивыми, кошачьими движениями — остановился за колонной. Он сразу узнал в молящейся дочь тулиголовского священника, о судьбе которой еще совсем недавно советовался с ним Дмитро Каблак. Чуть заметная улыбка скользнула по узким губам митрата. Он отлично понял, что план Каблака, согласованный с ним, начал осуществляться успешно. Тихо приблизившись к девушке, он опустился рядом с ней на колени и, положив на вздрагивающие плечи Иванны свою узкую руку, ласково спросил:
— Кто тебя обидел, дщерь моя? Что случилось злого в юной твоей жизни? Открой мне свою душу, и я помогу тебе...
Через несколько минут, сопровождаемая Кадочным, Иванна, робко озираясь по сторонам, шла по коридору капитула. Спаситель ее души предупредительно показывал девушке дорогу. Он вел ее в покои митрополита.
Они вошли в библиотеку, уставленную высокими книжными шкафами. Среди книг духовного содержания здесь можно было увидеть сочинения Карла Маркса и Фридриха Энгельса, тома Большой советской энциклопедии, книги советских авторов. Митрополит хорошо знал: «Чтобы поражать коммунистическое учение, надо прежде всего самому хорошо знать его». В простенках между книжными шкафами — портреты римских пап в золотых тиарах и деятели унии. На почетном месте в старинной позолоченной раме висел портрет патрона униатов папы римского Урбана VIII. Как боевой наказ, начертал древней славянской вязью неизвестный художник в уголке портрета слова наместника бога на земле, обращенные некогда к греко-католикам-униатам: «С помощью вас, мои русины, я надеюcь обратить весь Восток...»
Иванна едва успела прочесть эту надпись божьего Военачальника, как в дверях появился дородный келейник, самый приближенный к митрополиту монах Арсений. Громким голосом он доложил:
— Его эксцеленция[6] на балконе... Прошу...
С балкона капитула открывался вид на затянутые дымкой взгорья Львова, на его старинные башни и сады.
Униатский митрополит граф Андрей Шептицкий полулежал в кресле, прикованный к нему неизлечимым недугом
Иванна по установленному ритуалу опустилась перед ним на колени. Шептицкий милостиво протянул девушке опухшую синеватую руку. Девушка поцеловала на руке перстень со святыми мощами. Митрополит осенил Иванну крестным знамением и сказал кротким, приглушенным голосом
- Отец Орест поведал мне о твоем горе. Почему ты постеснялась сама зайти ко мне?
— Я не хотела нарушать покой вашей эксцеленции. У вас и без меня столько дел и столько посетителей.
— Мое сердце открыто и в минуты отдыха для всех страждущих. А к тому же ты еще и моя крестница. Ты-то не помнишь, как во время визитации в Тулиголовах я осенил тебя крестным знамением. Ты была
